Мистер Невозможный - [81]

Мальчик замолчал.

— Чужеземные дьяволы? Их двенадцать? Откуда ты это знаешь?

— Но это все знают, — сказала Лина. — Мы слышали об этом на базаре. Караван идет в Ассиут. Они видят этих людей, один или два египтянина, а остальные иностранцы — сирийцы, греки, армяне, турки. Они не спускают глаз с высокого светловолосого человека, который очень странно говорит по-арабски и чей верблюд не слушается его. Неужели вам никто не рассказывал?

Лина с упреком посмотрела на Тома:

— Ты не рассказал ему? О том, что говорят в Ассиуте?

— О да, — сказал Том. — Я говорил вам, сэр, когда вы вернулись на судно. Все говорили вам. Все слышали это в суке.

— Ты говорил с ним по-английски? — спросила Дафна.

Мальчик задумался, затем пожал плечами:

— На вашем языке, на нашем языке, не могу сказать. Моя радость была так велика, когда я увидел вас. Слезы наполняли мои глаза. И так переполнены были наши сердца, что невозможно сказать, что мы тогда говорили.

— Лина, сядь, — приказал Карсингтон. — Ты, Том, тоже садись. Теперь по порядку, не торопясь, расскажите нам все, что слышали в Ассиуте.

Лина и Том, перебивали друг друга, как обычно были многословны, и рассказ длился довольно долго и, по мнению Руперта, становился все более и более мелодраматичным. Перевод Дафны сводил бесконечное повествование к голым фактам.

Арчдейла видели живым всего несколько дней назад, на пути в Дендеру. Если это было правдой, то «Изида» не так уж намного отстала от него, как они боялись.

Песчаные бури мешали продвижению похитителей через пустыню. Не намного отстала «Изида» и от Ноксли. Его дахабийя останавливалась в Ассиуте на той же неделе. Здесь рассказ принимал драматический оборот. «Мемнон», как говорили слуги, был хорошо известен в Ассиуте. Как только его там заметили, некоторые люди бежали из города и скрывались, пока «Мемнон» не ушел.

— Они называют этого человека Золотым Дьяволом, — рассказывал Том, — потому что у него волосы цвета золота. Он англичанин, как и вы. Но он дьявол, у него армия людей, похожих на демонов. Люди в Верхнем Египте не так боятся даже Мухаммеда Али и его солдат.

Очевидно, Золотой Дьявол стал легендой. Когда дети плохо себя вели, матери пугали, что придет Золотой Дьявол и заберет их. Том еще некоторое время говорил о Золотом Дьяволе. Дафна, как всегда, давала короткую версию на английском.

Она делала это довольно спокойно.

Когда Том ушел за кофе, а Лина за картами, которые попросил принести Руперт, он заметил:

— Эти откровения о Ноксли, кажется, не слишком поразили тебя.

Дафна ответила рассеянным невидящим взглядом:

— После того, что я узнала о моем покойном муже, сомневаюсь, что какие-либо сведения о характере мужчин могут удивить меня. Это путешествие, или миссия, как бы его ни называть, оказалось в высшей степени познавательным. Неудивительно, что Майлс считал меня наивной и не от мира сего.

— Он твой брат, — сказал Руперт. — Братья могут быть пристрастны к своим близким. Вероятно, поскольку я не твой брат, я воспринимаю тебя иначе. С самого начала ты поразила меня своей рассудительностью и проницательностью.

— Ты меня знаешь только такой, какой видел в необычных обстоятельствах. — Может быть, необычные обстоятельства и показывают, чего мы действительно стоим. Может быть, твоя прежняя жизнь не позволяла тебе быть собой?

— Не знаю, — сказала она. — Я еще не разобралась. С лордом Ноксли проще. Его поступки по крайней мере объяснимы. Мы знали, что он враждует с Дювалем из-за предметов древнего искусства. Что касается демонов и дьяволов его армии, то Бельцони говорил то же самое о своих конкурентах. Он говорил, что они не признают законов. «Европейские ренегаты, головорезы и изгои» — так он их называл.

— Удивительно, — сказал Руперт.

Зеленые глаза вопросительно взглянули на него.

— Удивительная способность, — сказал он. — Как ты умеешь подбирать факты, находить в них смысл и делать логическое заключение. Это поразительно, учитывая то, что ты узнала.

Дафна ответила слабой улыбкой:

— Это единственное, что я умею делать.

— Это далеко не все, что ты умеешь делать.

Ее щеки чуть порозовели, а затем покрылись ярким румянцем.

— Я не то имел в виду, — сказал он. — То есть не все, что я имел в виду, хотя и в любви ты великолепна, и я бы хотел…

В каюту ворвалась Лина с картами в руках. Не успела она уйти, как Том принес кофе. Руперт подождал, пока Том уйдет, а Дафна разольет кофе.

— Я знаю, почему ты снова надела траур. Нет никакой необходимости отпугивать меня. Я понимаю, что мы должны соблюдать приличия. Поэтому мне бы и хотелось, чтобы мы находились в каком-то другом месте.

— Не имеет значения, где мы, — сказала она. — Это не «Арабские ночи». Было чудесно, один… два раза увлечься…

— И это все? — Как будто что-то ударило его изнутри, его одновременно бросило и в жар, и в холод. — Ты увлеклась?

— А что я, по-твоему, должна сказать? Он не ответил.

Молчание длилось, он подыскивал слова и не находил их, были только чувства, которым он тоже не знал названия.

— Я не знаю, — сказал он наконец. — Но ты должна сказать что-то большее. Это ты гений, а не я.

— Здесь не требуется большого ума, — возразила она. — Что у нас было — это похоть, одна простая похоть, ну, не одна…