Мистер Невозможный - [72]

— Слишком женщиной, — повторила она, наслаждаясь этими словами. Она была довольна. Но не так, как был бы доволен мужчина. Она обладала умом, не мужским, а просто своим собственным умом. Вот и все.

— Возможно, вы заметили, что для меня вы не слишком женщина. — Его черные глаза лукаво блеснули.

— Вы не против моего ума, — сказала она.

— Я не боюсь вашего ума. Иди сюда. Та ала хенех. — Он притянул ее к себе и поцеловал.

Поцелуй не был ни приличным, ни нежным. Он был долгим и настойчивым, греховным и сладострастным, она слабела и таяла вместе с остатками своих моральных принципов. Она даже не притворялась, что сопротивляется. Дафна погрузилась в жаркие объятия, и ее руки изучали его тело.

Она не знала, насытится ли когда-нибудь этими прикосновениями. Она удивлялась, как могла так долго не дотрагиваться до него. Он был теплым и сильным, полным яростной жажды жизни… О, как прекрасно он сложен и поразительно пропорционален. Она обеими руками обхватила его ягодицы, такие гладкие и тугие, а Руперт со стоном оторвался от ее губ и отстранился от нее.

Дафна в смятении открыла глаза. Она вела себя слишком смело, это оттолкнуло его. Но нет, он же сказал, что она не может быть слишком смелой.

— Я хотел доставить тебе удовольствие, — сказал он, как будто оправдываясь.

— Ты и доставил. — Никогда в жизни она не испытывала такого наслаждения. Дафна даже не догадывалась, что такое наслаждение возможно.

— Но я спешил, я чертовски долго ждал, когда ты наконец придешь в себя.

— Я была полностью удовлетворена, — сказала Дафна. Она в ту минуту думала, что умрет от счастья и наслаждения. Она думала, что ей не выдержать такого наплыва чувств и ощущений.

— А что ты знаешь? Твоим предыдущим любовником был старик. — Он поцеловал особое местечко за ухом. Ее шею, ямку на горле.

Дафна не возражала. Что она знала? Оказалось, ничего, когда дело дошло до занятий любовью.

Но этот человек знал. Своими поцелуями Руперт писал таинственные письмена на ее коже. Он разжал объятия и опустил ее на коврик. Одежда соскользнула с нее, подставляя его губам ее кожу для поцелуев.

Его губы рассказали на ее животе длинную и запутанную сказку, а пальцы познавали самое потаенное местечко. Эти прикосновения вызывали внизу живота сладкую, острую боль. Боль была повсюду, в биении ее сердца, в бегущей по жилам крови, пронизывала кожу. О, и там… крошечный бугорок, такой порочный… его палец… и он взял его губами.

«О нет, не надо! Это… непристойно… стыдно. Нехорошо. Мы будем навеки прокляты… Ну и пусть! Пусть я буду проклята. Не останавливайся, только не останавливайся!»

Наслаждение, почти невыносимое, охватило ее волнами мрачной радости. Снова и снова трепетала она на грани экстаза, снова и снова он возбуждал ее. Дафна больше не могла выносить этого одна. Она выгнулась и схватилась за его плечи.

— В меня! — выдохнула она. — Войди в меня.

Он опустился на колени. Она провела руками по его груди, твердому животу и вниз до его мужского естества, набухшего и горячего. Она гладила его нежно и любовно, и он приглушенно усмехнулся. Он положил свою крупную руку ей на грудь, толкнул ее и на мгновение остановился, глядя на нее.

Она взглянула на него, и в темноте при слабом мигающем свете свечи ей показалось, что она вступила в подземный мир и не простой смертный, а полубог возвышается над ней. Руперт улыбнулся и вошел в нее так медленно, так осторожно, но и глубоко-глубоко, как ей хотелось.

— Так? — спросил он. — Тебе так нравится?

— Да. — Она пошевелилась, впуская его еще глубже. — И вот так.

На этот раз он не спешил, как будто впереди у них была целая вечность. Она тоже не спешила, наслаждаясь жаром нараставшего наслаждения. На этот раз она принадлежала ему, а он принадлежал ей. Она не торопила приближение конца, который неизбежно разлучит их тела.

Руперт наклонился и поцеловал ее в щеку с такой нежностью, что Дафна испугалась, что у нее разорвется сердце. Она тонула в желании, как в волнах разбушевавшегося моря. Но он был здесь, в ней, и буря была прекрасна в своей силе и неукротимости. Дафна следовала за ним, как шла с ним в пирамиды навстречу опасности. Мир осветился золотыми потоками света, пронзавшими ее, все, что ее окружало, — это было счастье, обещавшее прекрасное будущее. Руперт тихо вскрикнул, содрогнулся, и горячее семя наполнило ее. Буря утихла, он без сил упал на нее, и они оба погрузились в приятную тишину и покой.

Как только Руперт пришел в себя, то понял, что он наделал. Это случилось во второй раз. Первый раз это было с его первой любовницей, еще в юности. Тогда он страшно спешил, как будто это был единственный и последний шанс в его жизни, и смерть ждала его на пороге. Сейчас он так стремился доставить ей удовольствие, что в последний момент забыл обо всем.

Он не только навалился на нее эдаким неуклюжим олухом, каким он и был, а она лежала на тонком коврике на каменном полу, но и излил свое семя в нее.

Идиот, идиот! Глупая тупая скотина.

Что, если… Ничего не поделаешь, беспокойством ничего не изменишь.

Руперт поднялся и взял ее на руки. Сел и усадил ее на свои колени. Дафна положила голову ему на плечо, и он чувствовал на своей коже ее дыхание. Он гладил ее волосы, в свете свечи казавшиеся усыпанными рубинами и гранатами. Он перевел взгляд ниже и там тоже увидел рубины и гранаты.