Мистер Эндерби изнутри - [23]

— Начинается в «Феме» с будущей недели. С бесплатной цветной фотографией. Прям обалдеть.

Эндерби ревниво слушал. Другая женщина говорит:

— Никогда его не читаю. Название дурацкое. Потрясающе, что они иногда о себе выбражают, вот именно.

— Если, — вмешался Эндерби, — речь идет о журнале, в который я сам вношу вклад, я бы сказал, название задумывалось как французистое и неприличное. — Улыбнулся им сверху вниз вискисной улыбкой, правый локоть поставив на стойку, пальцы левой руки положив на предплечье. Женщины с сомнением на него поглядели. Они были, наверно, ровесницы Весты Бейнбридж, но окружала их аура черной кухни, подаваемого занятым покером мужчинам в рубашках с короткими рукавами чая, мелькающего и орущего в углу телевизора.

— Не поняла? — громко переспросила одна.

— Должно звучать неприлично, — с большой четкостью повторил Эндерби. — Французисто.

— Причем тут сто французов? — спросила другая. — Мы с подружкой просто разговариваем, если не возражаете.

— Стишки, вот что я туда буду писать, — сообщил Эндерби, — еженедельно. — И несколько раз кивнул, точно как Роуклифф.

— Держите свои стишки при себе, ладно? — посоветовала одна и сердито хлебнула «Гиннесса». С места для игры в дартс пришел мужчина с одним дротиком в руке и спросил:

— Ты тут как, Эди? — Он был в прилично пошитом костюме из невзрачного сержа[39], но без воротничка и без галстука. Рубашка на шее застегнута запонкой, золотая головка которой слепила Эндерби отраженным светом. Он был маленький, гибкий, как шахтер, с подвижным изможденным лицом. Оглядел Эндерби, точно ему предложили его оценить.

— Ты ей чего-то не то сказал, что ли? — спросил он. И провокационно добавил: — Приятель.

— Рассказывал, — доложила Эди, — про неприличные стишки. Да еще про французов.

— Ты тут моей жене неприличные стишки читал? — сказал мужчина. И подобно Смерти у Мильтона, потряс смертоносным дротиком.

— Просто сказал, — ухмыльнулся Эндерби, — что буду в нем писать. В котором они читают, имею в виду. То есть ваша жена, я так понял, Эди, не читает, а вон та, другая, читает, понятно?

— Хватит нам тут насчет не читает, ладно? — отозвалась Эди. — И хватит меня по имени называть, ладно?

— Слушай, — подхватил муж Эди, — прибереги это все для салуна, где за такие вольности лишний пенни приплачивают, ладно? А нам тут такого не надо.

— Я никому ничего плохого не сделал, — обиделся Эндерби. Потом залил обиду струйкой сладкого соуса, заискивающе добавив: — Я хочу сказать, просто беседовал. — И расплылся в улыбке. — Просто чтоб провести время, если вы меня понимаете.

— Ну, — предупредил метатель дротика, — только не пробуй проводить время с моей миссис, ладно?

— Ладно? — почти в унисон аукнулась Эди.

— Я с ней время проводить не желаю, — гордо заявил Эндерби. — Большое спасибо, мне другие дела надо делать.

— Вот я тебя сейчас сделаю, — искренне посулил мужчина. — Слишком уж ты воще разорался, приятель, как я посмотрю, черт возьми, вот что. Проваливай лучше отсюда, покуда я в самом деле не разозлился. Вылетишь за порог, будешь знать.

Прррфффп.

— Слушайте, — начал Эндерби, — это не специально, я правда не собирался, никак не задумывал в качестве комментария, уверяю вас, подобные вещи с каждым могут случиться, с мужчиной и с женщиной, даже вот с Эди, с вашей женой, так сказать, включая и вас самого. — Прррфффп.

— Ладно, — сказала Эди.

— Вот у меня тут кулак, — объявил мужчина, сунув в карман дротик. Другие посетители притихли, заинтересовались. — Получишь прямо в моську, прямиком, если сейчас же с глаз моих не сгинешь, черт возьми, ладно?

— Я как раз ухожу, — с достоинством проговорил шатавшийся Эндерби. — Если вы мне окажете милость и разрешите допить.

— Хватит с тебя, приятель, да, — сказал мужчина немного повежливей. Из салуна донеслось объявление о приеме последних заказов. — Если хочешь залить свое тайное горе, только не в том же месте, где я со своей женой, понял, потому что мне сильно не нравятся вещи такого типа, как ты говоришь, понял. — Эндерби поставил стакан, бросил на мужчину с дротиком остекленевший, но честный взгляд, потом сильно, хотя и беззлобно рыгнул. Поклонился и, вежливо проложив себе путь сквозь долгопьющих, жаждущих принять на посошок, не без величия удалился. На улице его ударил крепкий, как «Гиннесс», пьянящий рефрижераторный ночной воздух, и он пошатнулся. Мужчина с дротиком вышел следом и остановился, взвешивая и оценивая.

— Слушай, приятель, — окликнул он, — это на самом деле не от меня, я ведь и сам такой часто бываю, бог свидетель, однако жена моя требует, понял, вроде подарок на память. — Наклонился и, наклоняясь, неожиданно вывернул влево торс, будто прислушивался к чему с той стороны, после чего вынес левый кулак и корпус вправо, вверх и не слишком сильно вмазал Эндерби прямо в желудок. — Вот, — довольно доброжелательно заключил он, как будто удар задумывался чисто терапевтически. — И хватит, правда?

Эндерби хватал ртом воздух. Вечерняя процессия виски и пива болезненно следовала через новый вкусовой орган, сооруженный нарочно для такого случая. Во время следования выпитое страдальчески гримасничало, страдальчески приседало в поклоне. Газ, огонь вырвались, точно из гейзера, грубо разорвав чистый воздух. Предвкушение рвоты съежилось, затрепетало. Эндерби шагнул к стене.