Миссия в Ионическом море - [7]

- Как же я ненавижу непунктуальность, - сказал капитан Обри. - Даже на суше. Эй, впереди, крепи этот шкентель, - последнее было сказано настолько громко, что отразилось от стен форта Ничья земля, и слова "этот шкентель" слегка смешались со следующей репликой, адресованной его жене.

- И в самом деле, Софи, ведь такой парень, как Стивен, выдающийся натурфилософ, может же понять природу отлива. Вот луна в перигее, в сизигии, возле экватора, как я показывал вчера вечером, и ты прекрасно поняла, не так ли?

- О да, прекрасно, мой дорогой, - отозвалась Софи, придя в замешательство: в конце концов, она четко припомнила бледный полумесяц над замком Порчестер.

- Или, по крайней мере, Мэтьюрин может понять его значимость для моряков, - сказал Джек. - И весеннего половодья. Иногда я в отчаянии... Моя дорогая, - снова глядя на часы, - боюсь, мы должны попрощаться. Если когда-нибудь доктор появится в Эшгроу-коттедж, вели ему следовать в Плимут. Мистер Пуллингс, боцманское кресло, будьте добры, гордень для багажа, и позовите детей. По кораблю пронесся крик: "Дети на корму - детям доложиться капитану - все дети на корму", и две дочурки Джека прибежали с камбуза, сжимая в руках огромные недоеденные куски холодного сливового пудинга, а следом и Джордж, их младший брат, в своих первых штанишках, верхом на волосатом старшине-рулевом.

На круглом личике Джорджа застыло тревожно-озабоченное выражение, малыш что-то шептал в волосатое ухо моряка.

- Подождать не можешь? - спросил тот.

Джордж покачал головой, моряк расстегнул ему штанишки, на вытянутых руках свесил мальчика через подветренный борт и крикнул принести пеньки подтереться.

А на корме Джек по-прежнему глядел сквозь бесчисленные мачты - половина флота Канала и бесчисленные транспортные корабли, мелкие суденышки всех форм и размеров курсировали между ними и берегом. Он четко видел в подзорную трубу Салли-Порт [6] со шлюпками с военных кораблей, снующими туда-сюда, его собственную ожидающую гичку - своего старшину-рулевого, сидящего на кормовой банке, поедающего хлеб с сыром и одновременно разглагольствующего перед сотоварищами, далее, за Салли-Порт - грубую немощеную треугольную площадь, на дальнем конце процветающую гостиницу Кеппеля с широким белым балконом. И пока Джек смотрел, экипаж, запряженный четверкой лошадей, с головокружительной скоростью обогнул угол, раскидывая офицеров, моряков, морских пехотинцев и сопровождающих их потаскух и, по-прежнему опасно кренясь, понесся вперед, на середину открытого пространства.

- Наш номер, сэр, - сказал сигнальный мичман, не отводя подзорной трубы от флагштока. - "Ворчестеру" выйти в море, - последовал еще букет флажков, и мичман начал лихорадочно копаться в своей книге, - без дальнейших... дальнейших...

- Задержек, - докончил Джек, даже не поднося к глазам трубу. - Подтвердите. Мистер Пуллингс, спустить Голубой Питер. Всем матросам на подъем якоря. Обри увидел, как женщина передала вожжи мужчине, спрыгнула с козел и побежала вниз к лодкам, преследуемая небольшой черной фигурой, вылезшей из недр повозки и сжимающей огромный сверток. - Софи, - громко позвал он сквозь свист боцманских дудок и стук ног, - разве это не Диана?

- Уверена, что так и есть, - ответила та, глядя в подзорную трубу. - Я могу отсюда узнать ее узорчатый муслин. А со свертком - бедняга Стивен.

- В последний момент, - сказал Джек. - В последний момент. Обычная чертова драма.

- Слава Богу, есть кому присматривать за ним, даже если это всего лишь Диана. Мистер Пуллингс, нашему сокращенному экипажу понадобится некоторое время, чтобы поднять якорь, хотя уверен, это будет проделано со всем рвением. Милая, тебе пора, увы.

Он помог ей спуститься на ют, где уже приготовили боцманское кресло, ожидающее, чтобы опустить ее в баркас с "Аретузы", одолженный у его друга Билли Харви.

- Прощай, мой дорогой, - сказала Софи, стараясь изо всех сил улыбаться, а в глазах наворачивались крупные слезы. - Спаси и сохрани тебя Господь!

- Благослови Господь и тебя, - сказал Джек и хриплым, неестественным голосом крикнул: - Гордень для детей. Одного за другим, как маленькие тюки, их опустили вниз, к матери: глаза закрыты, кулачки крепко стиснуты. - Мистер Уотсон, - обратился Джек к мичману, командующему шлюпкой, - будьте так добры, поговорите с моей гичкой, когда подплывете, и велите им поставить больше парусов, поставить все, что есть. Передайте мои приветствия и искреннюю благодарность капитану Харви.

Джек повернулся, чтобы отдать приказы, которые выведут "Ворчестер" в море на самом хвосте отлива: у него всего десять минут, которых едва достаточно при таком ветре. Бонден отлично управляется с мелкими суденышками, и эти десять минут нужно потратить, убедив самые острые глаза на флоте, что на самом деле "Ворчестер" со всем возможным рвением подчиняется приказам, а не топчется на месте.

Обычно он предоставил бы это Тому Пуллингсу, своему первому лейтенанту, старому и надежному товарищу, но знал, что нет на борту человека, который не был бы прекрасно осведомлен о его мотивах - на корабле находился только небольшой временный экипаж из старых опытных матросов, все - военные моряки, а поскольку моряки восторженно воспринимают идею обмана, особенно любого обмана, предназначенного втереть очки адмиралу порта, то Джек боялся, что они могут переигрывать. Щекотливое дельце - молчаливо попустительствовать неподчинению прямому приказу и в то же время сохранить репутацию умелого офицера, и, возможно, налицо слишком много оживленной беготни, чтобы все выглядело достаточно убедительно.