Миссия «Крест Иоанна Грозного» - [16]

– Черт, не за этим нас сюда отправили, что бы мы тут водку жрали, надо переходить к делу, – подумал он.

Его глубокие размышления по этому поводу были прерваны вернувшийся компанией, которая со смехом и шумом быстро расположилась за столом.

– Вот теперь можно и выпить, сам бог велел. А о чем загрустил наш славный воин, не по женской ли ласке соскучился, девки давайте-ка быстренько развеселите его, – боярин разлил из кувшина в пустые чарки, жестом показывая на Илью. Девиц, висевшие на его плечах, не нужно было уговаривать, они быстренько сорвались с места и прилипли к Илье. Тот отмахнулся от них и, обращаясь к боярину, спросил:

– Никита Александрович, слух ходит по волостям русским, что будто бы покойный царевич Дмитрий выжил и скоро явится мстить.

Боярин помрачнел, резко изменился в лице, велел убираться вон растиральщицам, молча выпил и закусил солеными грибочками.

– Этого не может быть, Дмитрий умер, я сам его хоронил, – он налил еще и опять выпил.

– Расскажите как он погиб, – поддержал Илью Алексей.

– Ну что же, хорошо, я расскажу вам все, как было, на наушников Годунова вы вроде не похожи, хотя многие люди пострадали за эту правду. Осиротел я в раннем детстве, и меня взял к себе двоюродный дядя, Михаил Нагой. В то время он жил здесь в Угличе, выполняя наказ покойного Государя Иоанна Грозного, неотлучно находился при сестре – овдовевшей царице и занимался воспитанием царевича. Кому как не мне знать покойного Дмитрия, он доводился мне троюродным братом по материнской линии. Я был немного старше его, но возраст не мешал нам, мы были хорошими друзьями. Я отлично помню пятнадцатое мая 1591 года, в этот день дядя взял меня с собой, он должен был навестить своего брата, Григория Александрова. Поездка не обещала быть долгой, дядя рассчитывал вернуться пораньше, но мы задержались из-за обеда и подъехали к Угличу часам к восьми. Уже подъезжая к городу, было понятно, что что-то стряслось, во всех церквях били в набат. Мы пришпорили коней и понеслись в кремль.

Мы, вместе с изумленными людьми, которые шли на звук колоколов, въехали в ворота дворца и увидели на земле зарезанного Дмитрия. Рядом с ним на земле лежали мать и кормилица без сознания, но имена убийц были уже известны. Дядя распорядился найти и задержать их. Через несколько минут весь город кипел, разыскивая извергов. В исступлении, оглушенный набатом народ вломился в разрядную избу, где скрывался Михайло Битяговский со своим клевретом, Данилой Третьяковым. Их привели в церковь Спаса, куда к тому времени уже перенесли тело Дмитрия, и убили на глазах у царицы.

Народ во главе с дядей продолжал искать остальных душегубов. Двоих из них нашли в доме у Михайло Битяговского, народ выволок на улицу Данилу Битяговского и Никиту Качалова, и после допроса забили их камнями. Но перед смертью злодеи облегчили свои души искренним признанием и назвали главного виновника смерти царевича – Бориса Годунова. Однако народ на этом не остановился, он стал громить дома людей уличенных или подозреваемых в согласии с убийцами, попутно убив еще троих мещан, всех слуг Михайловых и юродивую бабу, которая жила у Битяговского. Единственно кому удалось бежать, это Осипу Волохову, он как сквозь воду канул. Беззаконно совершив правосудие, виновный перед Государственной властью народ опомнился и с беспокойством стал ждать указа из Москвы.

Желание Годунова сбылось, стоило только затмить истину красивой ложью. Для этого переписали грамоты, пришедшие из Углича, представив смерть Дмитрия как самоубийство, якобы в эпелепсическом припадке он сам заколол себя ножом по недосмотру Михаила Нагова, который чтобы скрыть свою вину подбил народ к бунту и злодейски убил невинного дьяка Битяговского и верных его людей. Со сфабрикованной клеветой Годунов направился к царю Феодору и с искренними слезами преподнес ему ложь.

Боголюбивый царь горько плакал по брату, долго молчал и наконец сказал: "Да будет воля Божья!" и поверил всему. Для обстоятельств расследования этого ужасного несчастия была создана комиссия из окольничего Андрея Клешнина, главного подручного Годунова и боярина князя Василия Шуйского, который сам ждал гибели от Годунова, будучи в опале. Борис Годунов знал людей и не ошибся в князе, решив таким выбором показать мнимую неустрашимость и беспристрастие.

На четвертый день из Москвы прибыла комиссия в Углич, которая заключила, что Дмитрий играя в ножик, в приступе падучей упал на него и таким образом погиб. Если бы Шуйскому хватило духу прямо обвинить Михаила и Марию Нагих, он бы сделал лучшее для своего благодетеля, но как лучше Борису ему не хотелось, поэтому он сфабриковал абсурдное заключение.

Нагие возмущенные таким оборотом дела стали нагнетать обстановку в городе. Естественно это не понравилось Годунову и спровоцировало его на расправу с жителями города. Некоторым за правду вырвали языки, других казнили, многих, как и сам набатный колокол сослали в Сибирь, люди в страхе замолчали.

Шуйский, возвращаясь в Москву, представил материалы своего расследования Государю, который отправил их Патриарху и Святителям. В общей думе с боярами, разбирая эту гнусную ложь, постановили, что Михаил Нагой является виновником ужасного кровопролития, действовал по личной злобе и по советам злых граждан Углицких. Всех Нагих заковали в цепи, долго пытали и, не добившись ничего кроме истинной правды, заключили в отдаленных городах в темницы, предав опале. Вдовствующую царицу Марию насильно постригли в монахини и отвезли в дикую пустыню, в монастырь Святого Николая, на Выське.