Миссия доктора Гундлаха - [11]

Над площадью прогремели радостные приветственные крики: все три колонны встретились и слились, как и предусматривалось. Кто-то совсем рядом воскликнул: «Теперь нас никому не удержать!» И вдруг ему показалось, что в десяти-пятнадцати метрах идет та самая женщина из отеля, которая, возможно, звонила ему сегодня утром. Он видел ее профиль какую-то секунду, но готов был поклясться, что это она. Гундлах сбежал по ступенькам и пошел с толпой. Где-то впереди мелькали темно-каштановые волосы, перехваченные на затылке лентой, высокая стройная фигура в том же светлом платье, что и вчера, но пробиться к ней было трудно. Да и что ему от нее нужно? Заговорить с ней, смутить, как вчера поступила она с ним? Объяснить, что готов на все, лишь бы «обмен» прошел завтра гладко?

Большинство демонстрантов — крестьяне, за поясами — мачете, их орудие труда, некоторые идут босиком. Парень, шедший несколько позади, нес повешенную на виселице куклу с надписью на груди: «Дядя Сэм». Гундлаху подумалось, что, если Хилэри или кто другой из детективного агентства увидели бы его в таком окружении, они написали бы, чего доброго, в своем донесении, что он участвовал в антиамериканской демонстрации. Между прочим, не исключено, что кто-то из фотокорреспондентов его и снял и бог весть где такой снимок потом окажется.

Вдруг ему стало не по себе. У него появилось предчувствие, будто он попал в «око тайфуна». Но вырваться из толпы сейчас практически невозможно, как ни печально, приходится плыть в ее течении. Жалко, конечно, этих бедолаг, этих нищих крестьян, но он не может ни помочь им, ни искренне сопереживать.

Осознав, что до этой женщины ему все равно не добраться, он попытался рвануться вправо, к ступеням высокого здания Национального дворца, перед которым под бело-голубыми флагами стояли статуи Колумба и Изабеллы Испанской, как бы охранявшие вход во дворец. И в ту же секунду с балконов, из-за балюстрады крыши, с разных домов, в том числе и с лесов перед собором, хлестнули пулеметные и автоматные очереди. Крики в толпе, потом люди стали разбегаться. Гундлах тоже бросился бежать — паника стала всеобщей, Он упал, споткнувшись об убитого, лежащего ничком на асфальте, поднялся и побежал дальше, прочь, прочь от пуль, шипящих, как рвущийся шелк, и с глухим стуком рикошетирующих от камней мостовой. Задыхаясь от страха, добежал до церкви, дверь которой уже взломали другие, и, весь в липком поту, протиснулся под ее хмурые сероватые своды.

Глава 9

Гундлах был свидетелем военного переворота в Сомали, видел сожженные фермы в Зимбабве, когда страна называлась еще Родезией, руины Бейрута, так что к острым ощущениям не стремился. Он хотел всего-навсего переговорить с той женщиной, но дело обернулось совсем худо. Церковь окружили солдаты и никого не выпускали до утра.

Было уже около половины шестого, когда внутреннее чувство подсказало ему, что, если он хочет успеть к утреннему звонку в отель, надо действовать, пусть и на собственный страх и риск. И как раз тут ему подвернулся тот самый репортер из толпы. Фамилия его была Маклин. Этот сравнительно молодой человек поражал своим изможденным видом. Оно и неудивительно, ведь, по его словам, он обслуживал три газеты разных направлений, а значит, был парнем вертким и предприимчивым. Маклин обнаружил, что из церкви есть ход в приходский дом, а там уж найдется телефон, и они смогут связаться с посольством. Вот только пустят ли часовые? Гундлах решил, что попробовать стоит.

Изнутри выйти удалось без особых трудов. Колоннада во внутреннем дворике церкви была «ничейной землей», скорее всего она простреливалась. Пригнувшись, они быстро пробежали между колоннами, и им опять повезло, ни одного выстрела не прозвучало. Дверь в приходский дом им открыли, но на лестнице преградили путь два солдата с автоматами американского производства в руках. Гундлах поднял руки, сплел их на затылке, а Маклин, помахивая белым носовым платком, крикнул: «Сомос периодистас эстранхеро!» — «Мы — иностранные журналисты!»

— А-а,— проговорил один из солдат, положив палец на спусковой крючок автомата.— Интересуетесь?

Из-под расстегнутой светло-зеленой куртки виднелась майка с надписью: «Лас-Вегас». Как понять его вопрос? Внешне оба солдата напоминали переодетых в военную форму мафиози.

— Нам необходимо вернуться в отель,— ответил ему Маклин.— Домой! Мы устали и хотим отдохнуть.

— Мы тоже устали,— сказал солдат.

Гундлах протянул ему пятидесяти-долларовую купюру. Их обыскали — нет ли оружия — и пропустили.

— Хорошо сработано,— похвалил Маклин.— Продолжайте в том же духе: я мелю языком, а вы платите. Эти оба из батальона «Сан-Карлос», а значит, люди полковника Махано.

Гундлах не стал уточнять, кто такой полковник Махано. Телефон они нашли на столике в коридоре; из соседней комнаты доносились голоса, дверь была приоткрыта, и Гундлах, набиравший номер телефона посольства, видел профиль священнослужителя в белом облачении с отложным кружевным воротником, который беседовал с монахинями.

— Это новый архиепископ! — прошептал Маклин.

В посольстве не снимали трубку, наконец кто-то ответил, назвавшись «секундо секретарио», вторым секретарем посольства. Гундлах объяснил, в какое положение попал.