Миссис Кеннеди и я - [56]

– Вас хоть что-нибудь способно впечатлить, мистер Хилл?

Глядя на то, как она непринужденно сидит с сигаретой в руке, откинувшись на спинку дивана, и наслаждается обществом сестры и зятя, мне хотелось ответить: «Знаете, что меня впечатляет, миссис Кеннеди? Вы. Все, что вы делаете, меня впечатляет. То, как тактично и достойно вы ведете себя, при этом не лишая себя простых удовольствий. Вы ведь даже не понимаете, какое влияние вы оказали, не понимаете, как все вами восхищаются, не понимаете, что единолично установили прочные связи между США и двумя стратегически важными государствами куда успешнее, чем любая команда дипломатов. И всего этого вы добились, оставаясь собой, проявляя искреннее любопытство и превосходные манеры. Никакой политики, никакой фальши – только вы сама».

Но я был на службе, и эта служба не подразумевала подобных речей. Поэтому я просто сказал:

– Наверно, меня очень сложно впечатлить, миссис Кеннеди.

Мы прилетели в Вашингтон в четверг, двадцать девятого марта, и первую леди в аэропорту встречал президент. Событие привлекло немало журналистов, но вернуться домой все равно было чрезвычайно приятно. Выяснилось, что Сардара доставят в Америку только через пару недель, на самолете транспортной службы военно-воздушного флота. Президент Айюб Хан умудрился уговорить американских солдат, чтобы они пустили на борт личного тренера Сардара, которому был дан особый приказ не оставлять коня, пока его не передадут миссис Кеннеди. Бедный генерал Годфри Макхью – военный советник президента, которому поручили встретить самолет на военной базе Эндрюс, – был немало удивлен, когда Сардара вывел из самолета пресловутый тренер при полном обмундировании – в красной шинели с медными пуговицами, в белых бриджах для верховой езды и в тюрбане.

Вернувшись из поездки по Индии и Пакистану, миссис Кеннеди вновь стала проводить выходные в Миддлбурге, если в Белом доме ее не ждали срочные дела.

После десяти дней в Палм-Бич по случаю Пасхи мы приехали в Белый дом за день до очередного исторического банкета, на сей раз посвященного нобелевским лауреатам Западного полушария. Несмотря на масштаб этого события – в столицу должны были прилететь сорок девять обладателей легендарной награды, – для миссис Кеннеди куда важнее был ужин с министром культуры Франции Андре Мальро, запланированный на две недели позже.

Не многие американцы знали, кто такой Мальро, но миссис Кеннеди его просто боготворила, особенно после их прошлогодней встречи в Париже. Он вел удивительную жизнь: исследователь, ветеран Гражданской войны в Испании, лидер французского Сопротивления во время Второй мировой, сумевший убежать из нацистской тюрьмы, и постоянный член правительства де Голля с момента его формирования. Впрочем, миссис Кеннеди, знаток и ценитель французской культуры, в первую очередь видела в нем превосходного писателя. В 1961-м Мальро сопровождал первую леди во время ее экскурсии по парижским музеям, и в тот день даже издалека я увидел, что эти двое мгновенно нашли общий язык. По-моему, Тиш идеально описала их отношения, назвав их взаимной «интеллектуальной влюбленностью». Обсуждая со мной ту поездку, миссис Кеннеди говорила: «Месье Мальро – интереснейшая личность. Он всюду бывал, со всеми знаком и столько всего совершил. Он – настоящий французский герой». Первая леди хотела, чтобы этот ужин запомнился всем, и во главу угла она поставила список гостей.

У нее был специальный желтый блокнот, посвященный приему Мальро, и она вносила туда все заметки и планы. То и дело она восторженно рассказывала мне, кто из актеров, писателей, поэтов и художников ответил на приглашение согласием:

– О, мистер Хилл, вы не поверите! Только послушайте, кто к нам приедет: Артур Миллер, Торнтон Уайлдер и Теннесси Уильямс; Ли Страсберг, Джули Харрис и Джеральдин Пейдж; Эндрю Уайет и Марк Ротко; Джордж Баланчин и Леонард Бернстайн!

Президент Кеннеди предложил пригласить еще двух человек: Чарльза Линдберга, который вот-вот собирался отмечать тридцать пятую годовщину своего одиночного беспосадочного перелета из Парижа в Нью-Йорк, и его супругу, летчицу и писательницу Анн Морроу Линдберг. Узнав, что Линдберги согласились, миссис Кеннеди была на седьмом небе от счастья.

Ужин обернулся оглушительным успехом. Первая леди вышла к гостям в потрясающем розовом бальном платье-бюстье и белых перчатках по локоть, и с этого самого момента никто не мог оторвать от нее глаз.

Ни до, ни после этого приема я не видел ее настолько очаровательной. Миссис Кеннеди стала настоящей королевой бала, а организованное ей событие стало очередной вехой в истории Белого дома.

Несмотря на целое созвездие людей из мира искусства, одним из самых популярных гостей оказался Чарльз Линдберг, и они с женой в итоге остались в Белом доме на ночь. Для миссис Кеннеди же главным событием вечера стало обещание Мальро привезти в Соединенные Штаты коллекцию французских шедевров и устроить специальную выставку в Национальной галерее искусства.

– Он пообещал нам «Джоконду» – саму «Мону Лизу»! – сказала она мне на следующий день. – Я всегда считала, что мне невероятно повезло увидеть эти великие творения, а теперь такая возможность будет и у остальных американцев. Разве не чудесно, мистер Хилл?