Миссис Кеннеди и я - [43]

Пол Лэндис оказался идеальным кандидатом для этой должности.

В двадцать шесть лет он был самым молодым агентом группы «Белый дом», ранее он присматривал за внуками Эйзенхауэра. Родился и вырос он в Огайо, в дружной семье, которая воспитала в нем ответственность и серьезное отношение к работе. Своей семьи у него пока не было, но дети любили его за легкий характер и готовность в любой момент присоединиться к их играм. Из-за небольшого роста – чуть выше ста семидесяти сантиметров, – худобы и мальчишеского лица он выглядел моложе своего возраста, но физической подготовкой вполне мог померяться с любым другим агентом. Этого русоволосого и кареглазого парня тут же прозвали Перваком и засыпали беззлобными шутками про молодых да ранних.

В целях безопасности во всех переговорах по рации мы использовали кодовые имена. У каждой группы имена начинались с одной буквы, чтобы их было легче запомнить. При смене власти менялась и буква кодовых имен; выбирали ее случайным образом и не придавали этому какого-то особенного значения. Семейству Эйзенхауэров присвоили букву «С», а Кеннеди стали зваться на «К». Как правило, имена в какой-то мере описывали человека: президента звали Копьеносец, миссис Кеннеди – Кружевница, Кэролайн – Кантата, а Джона-младшего – Кулик.

Не всем секретным агентам присваивали позывные. На них имели право только руководящий агент, главные по группе президента и мы, телохранители миссис Кеннеди и детей.

Позывные агентов начинались с буквы «П». Боба Фостера из группы «Детки» называли Пижоном, потому что он всегда был одет с иголочки и уделял большое внимание собственной внешности. Линн Мередит стал Пианистом за свою любовь к музыке. Меня звали Проблеск. Не знаю, кто это придумал, но, как только я присоединился к группе миссис Кеннеди, этот позывной прилип ко мне до последнего дня службы.

В 7:30 утра восемнадцатого декабря мы приземлились в аэропорту Палм-Бич. Это был понедельник, и после трехдневного суматошного визита в Южную Америку и Пуэрто-Рико местное ласковое солнце казалось еще более приятным.

– Джек, смотри! Твой отец приехал, – сказала миссис Кеннеди и помахала в иллюминатор. Стоящий на взлетной полосе посол Кеннеди увидел это, широко улыбнулся и замахал в ответ. Эти двое прекрасно ладили, иногда мне казалось, что Кеннеди-старший относился к невестке с гораздо большим пиететом, чем к своим собственным дочерям. Было очевидно, что именно он – настоящий патриарх и глава огромной семьи. Все без исключения дети уважали и любили отца, стараясь проводить с ним как можно больше времени. Трое сыновей часто обращались к нему за советом и поступали так, как он говорил. Когда Джон Кеннеди стал президентом, в прессе появились нелестные слухи о влиянии посла Джо на политические успехи сына, и Кеннеди-старший старался как можно меньше появляться в Белом доме, чтобы не давать новых поводов для критики. Возможность провести немного времени с сыном и миссис Кеннеди в Гианнис-Порте и Палм-Бич была для него особенно ценной.

В тот момент, однако, президент оказался совершенно вымотан. От постоянных перепадов давления при взлете и посадке у него болели уши, а еще он был простужен и решил сразу же отправиться в резиденцию Пола, чтобы отдохнуть.

Доктор Джордж Беркли, личный терапевт президента, ездил с нами в Южную Америку, и состояние мистера Кеннеди сильно его беспокоило. Он предложил вызвать отоларинголога как более компетентного специалиста по болезням дыхательных путей.

По приезде в резиденцию мистер Кеннеди сразу же лег в постель. Дети пока что оставались в доме посла, и я думал, что первая леди тоже захочет отдохнуть. Я и сам очень устал, но оставался на посту; агент Джеффрис тем временем отправился в мотель «Вуди», чтобы забронировать нам комнаты. Несколько часов спустя миссис Кеннеди позвонила на командный пост:

– Мистер Хилл, я бы хотела поехать на Уорт-авеню за покупками. Я не успела купить подарки на Рождество и хочу взглянуть на ассортимент. Журналисты сейчас больше интересуются здоровьем президента, так что, надеюсь, на меня не будут обращать внимание.

– Хорошо, миссис Кеннеди, я приготовлю машину.

Такие внезапные выезды за покупками были вполне в ее стиле. Я знал, что шансов проскользнуть незамеченными почти не было, но одновременно и понимал, что первой леди хотелось в кои-то веки попробовать просто выйти на прогулку в качестве обычной женщины. Она знала, что сегодня у агента Джеффриса выходной, и обратилась со своей просьбой напрямую ко мне. В последнее время миссис Кеннеди все чаще звонила мне в обход Джеффриса, к которому, как к начальнику охраны, по протоколу, должна была обращаться в первую очередь. Всем было очевидно, что мы с ней хорошо поладили, а вот с Джеффрисом первой леди сработаться никак не удавалось.

Я припарковал машину в переулке возле Уорт-авеню, чтобы не привлекать излишнего внимания. По крайней мере, пока. Заглушив мотор, я вылез, обошел машину и открыл пассажирскую дверь для первой леди. Она изящно подала мне руку, чтобы выйти, и улыбнулась:

– Спасибо, мистер Хилл. Надеюсь, я смогу воспитать Джона таким же достойным мужчиной.