Миссис Кеннеди и я - [37]

– А почему бы агентам секретной службы не поработать дегустаторами? – предложила она. – Если они не помрут от этой еды, то ее можно будет и гостям подавать.

Рене неохотно согласился, и двум агентам пришлось перепробовать каждое блюдо, которое повар приготовил к банкету: мятный джулеп «Джордж Вашингтон», салат «Мимоза» с авокадо и крабовым мясом, цыпленка по-охотничьи, курицу с рисом по-кламарски, клубнику со взбитыми сливками и даже закусочные птифуры. Времени было немного, поэтому свои порции дегустаторы буквально проглатывали. Выяснилось, что репеллент еду не испортил, но агентам все равно стало плохо – попросту от обилия и разнообразия наскоро съеденных блюд. Впрочем, Рене был доволен, что все обошлось, и смог подавать свои шедевры президенту, первой леди и их гостям без опасений, что его репутации будет нанесен непоправимый ущерб.

Вечер выдался погожим, и к моменту прибытия гостей все уже было готово к торжественному событию. Миссис Кеннеди выглядела поистине по-королевски в белых перчатках по локоть и белом кружевном платье без рукавов с широким зеленым поясом, которое для нее сшил Олег Кассини. Во время экскурсии по дому-музею Вашингтона они с президентом Кеннеди составляли компанию президенту Айюб Хану и его дочери Бегум Насир Аурангзеб.

Затем настал черед реконструкции сражения. Программу открывал торжественный марш знаменосцев колониальной армии при поддержке отряда полковых музыкантов, а затем солдаты в напудренных париках, вооруженные мушкетами, дружно прицелились и дали залп. Так уж вышло, что на линии огня оказалось где-то шестьдесят журналистов: пули, конечно же, были холостыми, зато дым и шум – вполне натуральными, что заставило понервничать многих представителей прессы. Взглянув на миссис Кеннеди, я увидел улыбку на ее лице и решил, что журналисты вряд ли попали под воображаемый обстрел по чистой случайности.

Я держался в стороне неподалеку от миссис Кеннеди и наблюдал за всем, что происходило вокруг нас. Когда дело дошло до банкета, я заметил, что перед каждым гостем в особенной последовательности лежало сразу несколько вилок, ложек и ножей разных размеров. В моем родном Уошберне, штат Северная Дакота, мне никогда не доводилось принимать участие в пиршестве, которое требовало использования стольких столовых приборов. Глядя на то, как миссис Кеннеди уверенно выбирает для очередного блюда подходящую вилку или ложку, я на всякий случай старался все запоминать, чтобы в похожей ситуации знать наверняка, чем есть салат, а чем – десерт.

Гости хвалили атмосферу, тающую на языке еду и потрясающую реконструкцию – вечер в честь президента Айюб Хана прошел успешнее некуда. Президент Кеннеди знал, сколько усилий его супруга вложила в организацию банкета, и явно гордился ей.

Сама миссис Кеннеди весь вечер сияла от радости. Она сидела рядом с главой Пакистана, и их беседа, которую я не слышал, явно доставляла им огромное удовольствие. Позже она сказала мне, что бóльшую часть вечера они обсуждали свою общую страсть – любовь к лошадям. Миссис Кеннеди очаровали истории Айюб Хана о жизни в Пакистане – уголке земного шара, где она еще не бывала. Разумеется, почетный гость пригласил президента Кеннеди и его супругу нанести ответный визит в его родную страну, и у меня было странное ощущение, что миссис Кеннеди найдет способ воспользоваться этим приглашением.

Глава 8 Осень 1961-го

Летом 1961 года, с того момента как мы впервые посетили Гианнис в конце июня, миссис Кеннеди провела почти четыре месяца вдали от Белого дома. Несколько раз она возвращалась, чтобы принять участие в разных мероприятиях, таких как ужин в Маунт-Вернон в июле и государственный обед 19 сентября с президентом Перу Доном Мануэлем Прадо. Эти случаи были одними из очень немногих моментов, когда у меня получалось съездить домой.

Двадцать четвертого января, после ужина с президентом Прадо в Вашингтоне, мы отбыли в Нью-Йорк. На следующий день миссис Кеннеди намеревалась посетить выступление президента перед Организацией Объединенных Наций. Как обычно, мы остановились в «Карлайл-Отеле»: президент и миссис Кеннеди заняли один из номеров класса люкс, а агенты были рассредоточены по всему зданию. Некоторым из них приходилось ютиться втроем и даже вчетвером в одном номере – свободных номеров не хватало на всех, да и администрация хотела сократить расходы.

На следующий день после выступления президента мы вылетели в Ньюпорт, Род-Айленд, и направились в Хаммерсмит-Фарм, где жили мать и отчим миссис Кеннеди – Хью Очинклосс. Дети – Джон и Кэролайн – уже ждали нас там: их привезли днем ранее агенты секретной службы.

Я уже как-то раз был в Ньюпорте вместе с президентом Эйзенхауэром, так что местность была мне знакома. Памятуя о величественных резиденциях Кеннеди в Палм-Бич и Гианнисе, я ожидал, что поместье Очинклосса будет на одном уровне с ними. Однако, завидев дом, я понял, что он превосходит все виденное мною ранее.

Это был особняк в викторианском стиле. Выглядел он так, будто его сюда перенесли прямиком из Англии. Выцветшая черепица придавала дому уют и простоту, свойственную коттеджам, однако коттеджем этот огромный особняк назвать язык не поворачивался. В доме было три этажа и двадцать восемь комнат. Над крышей возвышались многочисленные кирпичные трубы и даже небольшая башенка. Особняк стоял на возвышенности, окруженный почти двумя сотнями квадратных километров земли – это в восемь раз больше, чем площадь всего поместья Кеннеди в Гианнис-Порт, у залива Наррагансетт. Большую часть земли вокруг дома покрывали газоны. Я подумал, что только для того, чтобы поддерживать их в презентабельном виде, нужна целая бригада садовников. Также на территории имения находилась огромная конюшня, которая явно была больше и роскошнее обставлена, чем дом с двумя спальнями в Уошберне, в котором я вырос.