Миссис Хемингуэй - [49]

На следующее утро Эрнест сидел у открытого окна, глядя, как люди выстраиваются в очередь за едой, хотя в магазинах вряд ли можно было найти хоть что-то, кроме апельсинов да еще – почему-то – шнурков для ботинок. Увидев, что она проснулась, Эрнест отошел от окна. Стащил одеяло и подтянул Марту к себе.

– Кролик, – сказал он. – Я хочу на тебе жениться.

Тем вечером Марта увидела, что он отправляет телеграмму своей жене. Там были лишь два слова: «Все изумительно».

Но в Испании у них не было обязательств ни перед его женой, ни друг перед другом. Они приехали сюда наблюдать. Смотреть на беженцев в их скрипучих телегах, на мертвых мулов и толстых собак, на автобусы, раскуроченные бомбами. Глядеть, как люди разбирают дома – выносят двери, оконные рамы, столешницы, видеть зияющие раны в стенах домов. Видеть и облекать в слова – вот их работа. И Марта научилась ее делать: наблюдать и писать. Читатели на родине с трепетом ждали ее испанских репортажей.

Не надо было уезжать с той войны, думает Марта, приближаясь к концу моста и готовясь встретиться с мужем в «Ритце». Ведь только война и удерживала их вместе.

26. Гавана, Куба. 1939–1940

Дом высился среди холмов, окруженный пальмами, огромными, словно авианосцы. Фасад оплели виноградные лозы. Марта обернулась, стоит ли водитель все еще в воротах: ей было немного не по себе одной в этом огромном доме.

Она медленно обошла его по периметру, заглядывая в окна. Вот здесь ванная, а это кухня, несколько спален. «Что ж, мы сможем выделить себе по кабинету», – думала она. Изнутри тянуло сыростью, а в одной из комнат на полу разлилась огромная лужа, похожая на пруд. Водостоки забиты опавшей листвой, диковинные огромные цветы постукивают в окна, словно джунгли просят разрешения наконец войти внутрь.

Чтобы разглядеть следующую комнату, Марте пришлось раздвинуть дикий виноград, плотной шторой закрывавший стекло. Пожалуй, она устроит здесь спальню. На стене напротив окна сохранилось тусклое зеркало, и Марта увидела в нем свое отражение – изящная женщина в сарафане и парусиновых туфлях. Неужели у нее получится? Способна ли она стать хозяйкой этого дома? В комнату вальяжно вошел кот, посмотрел на Мартино отражение в мутном зеркале. Долгие годы их единственным домом был номер в мадридской гостинице. А тут столько пространства, тишина и покой. Здесь они смогут просто жить, писать свои книги и не бояться в любую секунду оказаться под прицелом снайперской винтовки.

Мутную воду бассейна покрывала ряска, теннисный корт зарос сорняками. Везде царило запустение, но Марте это место показалось раем. В диких джунглях на вилле «Финка» она вспоминает дом в Ки-Уэсте: опрятный ухоженный сад, кирпичный забор и кованые ворота. Идея обнести дом крепостной стеной, вероятно, принадлежала Файф, по словам Эрнеста, она хотела оставить весь мир снаружи и только мужа – внутри. Дом Марты будет открыт – пусть его окружает природа.

– Я нашла его, – сказала она Эрнесту, вернувшись в их номер в отеле, который Эрнест уже успел порядком захламить. Именно тогда она начала в шутку звать его Свином. – Я нашла наш новый дом.

La Finca Vigía. «Сторожевая башня». Пожалуй, в этом названии что-то есть: словно их новый дом призван стать форпостом, охраняющим семейное счастье своих хозяев от армады Эрнестовых жен.

– Давай сделаем колоссальную ошибку?! – объявил Эрнест в один прекрасный июльский вечер. Они сидели вдвоем у бассейна «Финки» и отмечали окончание его работы над гранками «Колокола». «Марте Геллхорн» – это посвящение стало завершающим штрихом. Вообще-то он собирался посвятить ей пьесу, которую написал несколько лет назад, но это обнаружила Файф, и вот теперь в качестве компенсации Марта получила «Колокол». Ее это устроило. Пьеса получилась отличной. А роман – вообще невероятным.

Они сидели среди джунглей, которые она отчаянно вырубала всю предыдущую неделю. Эрнест раскраснелся от выпитого после обеда дайкири. Он поднялся с лежака и опустился на одно колено. Марта почувствовала, что холодеет от ужаса.

– Выходи за меня, Марти, – с чувством произнес он.

Она смотрела мимо него, туда, где за зарослями сахарного тростника и широкими болотами простиралось белоснежное облако Гаваны.

– Ты уже женат. Забыл?

– Я скоро с этим покончу.

– Это если повезет. – Марта сделала глоток шампанского, несмотря на подступившую после обеда головную боль. – Она еще долго будет цепляться за тебя. И даже если тебе удастся вырваться, ты оставишь в ее когтях порядочные куски шкуры.

Файф все еще бушевала в Ки-Уэсте. Вероятно, Эрнест повел себя с ней как настоящая скотина, раз она до сих пор не может успокоиться. Похоже, она действительно собиралась стоять насмерть и не давать ему развод так долго, как только сможет. Марта понимала: Файф мстит им за Испанию.

– Она говорит, что, если бы я был с ней честен с самого начала, она смогла бы отпустить меня гораздо легче. А все ее религиозность. – Эрнест повернулся на скрипучем лежаке и теперь смотрел прямо на Марту. – Но ты же знаешь, Кролик, я не могу устоять перед тобой. – Он улыбнулся в усы. – Свадьба, Марти! Это было бы чудесно!