Миссис Бреникен - [75]

Миссис Бреникен не противилась невольным материнским чувствам, всегда возникающим у нее в присутствии этого мальчика, и внешне и духовно так похожего на Джона. Пусть Годфри не ее родной сын, он станет ей сыном приемным, и они никогда больше не расстанутся… А Джон разделит с ней любовь, которую она чувствует к этому ребенку.

Однажды, после долгого отсутствия Годфри, отъехавшего от каравана на несколько миль, Долли сказала:

— Дитя мое, пообещай, что никогда не будешь больше уезжать далеко от нас без моего согласия; когда тебя нет и мы по нескольку часов ничего не знаем о тебе, я очень волнуюсь…

— Миссис Долли,— отвечал юный матрос,— мне очень нужно собирать сведения… Выяснилось, что на Уормер-Крик стоит племя аборигенов-кочевников, и я решил увидеться с вождем этого племени, расспросить его…

— И что же он сказал?

— Он слышал о белом человеке, который шел с запада по направлению к Квинсленду.

— Кто этот человек?

— В конце концов я понял, что речь идет о Гарри Фелтоне, а не о капитане Бреникене. И все же мы его найдем!… Ах, миссис Долли, я люблю его так же сильно, как вас, а вас я считаю своей матерью!

— Матерью…— прошептала миссис Бреникен.

— Но вас-то я знаю, а его, капитана Джона, ни разу не видел!… И если бы не та фотография, что вы мне подарили… Я всегда ношу ее с собой… разговариваю с портретом… и он мне словно отвечает…

— Однажды ты узнаешь капитана Джона, дитя мое, и он полюбит тебя так же, как люблю я! — ответила Долли.

Двадцать четвертого сентября, после привала в Странгуэй-Спрингс, что за Уормер-Крик, экспедиция остановилась в Уильям-Спрингс, в сорока двух милях к северу от станции Эмералд.

Судя по тому, что в названиях многих станций есть слово «спрингс», означающее «источники», водная сеть достаточно развита в тех местах, где проходит телеграфная линия. Однако жаркий сезон уже наступил, источники были на грани высыхания, и отыскать брод для упряжек, когда нужно было перейти какой-нибудь крик, не составляло труда.

Впрочем, если деревни попадались все реже и реже, то сельскохозяйственные производства встречались постоянно. Колючая акация вперемежку с цветущим шиповником, запахом которого был напоен воздух, являли собой живые изгороди, плотной стеной опоясывающие фермы. Что до лесов, то они были менее густыми, и европейские породы деревьев — дуб, платан, ива, тополь, тамариндовое дерево — уступали место эвкалиптам, и в особенности камедному дереву, которое австралийцы называют «пятнистой смолой».

— Что это, черт возьми, за деревья такие? — воскликнул Зак Френ, когда впервые увидал рощицу из полусотни камедных деревьев.— Можно подумать, что стволы у них разрисованы красками всех цветов радуги.

— Это не краска, боцман Зак, а естественный цвет коры камедных деревьев, меняющей окраску в зависимости от того, ускоряется или замедляется рост растения,— отвечал Том Марикс.— Поэтому одни стволы белые, другие — розовые, третьи — красные. Да вот, смотрите, стволы деревьев с голубыми полосами, а вот и с желтыми пятнами…

— Еще одна забавная штука вдобавок ко всему, что отличает ваш континент от нашего.

— Забавная, если хотите, но, право, Зак, вы делаете комплимент моим соотечественникам, когда говорите, что их континент не похож ни на какой другой. И он будет прекрасным…

— Когда на нем не останется ни одного аборигена, ясное дело! — заключил боцман.

Надобно также отметить, что, несмотря на негустую листву, в этих деревьях обитало множество птиц. Среди них были сороки, попугаи, ослепительно белые какаду, зимородки-хохотуны, которым, по словам мистера Чарнея, больше подошло бы название «плачущие птицы»; кроме того, неумолчно щебечущие австралийские мухоловки с красной грудкой, летяги, которых охотники привлекают, имитируя крики ночных птиц, райские птицы, и особенно райские сороки с мягким оперением, являющиеся самыми красивыми представителями австралийских пернатых. А на поверхности лагун и в болотистых местах обитают журавлиные пары и птицы лотос (у последних лапки устроены так, что позволяют им бегать по листьям кувшинок).

Здесь также в изобилии водились и зайцы; путешественники не упускали случая подстрелить их, не говоря уже об утках и куропатках (охота давала возможность Тому Мариксу экономить продуктовые запасы экспедиции). Дичь попросту зажаривали на кострах. Иногда из земли извлекали яйца игуаны[250], отменные на вкус и даже более приятные, чем ее мясо, которым охотно лакомились черные конвойные.

В криках пока еще имелись окуни, длиннорылые щуки, большое количество проворных, перепрыгивающих через голову ловца лобанов, и в особенности несметное число угрей. Меж тем следовало остерегаться крокодилов, которые, хотя и находились в своей привычной водной среде, все же были очень опасны. Из всего этого напрашивался вывод, что путешествующие по Австралии, как настоятельно советовал полковник Уорбертон, должны иметь при себе удочки и сети.

Утром двадцать девятого числа караван покинул станцию Умбум и вступил в гористую местность, идти по которой было весьма затруднительно. Спустя сорок восемь часов он достиг станции Пик, расположенной к западу от хребта Денисон и устроенной недавно для нужд телеграфной службы.