Миссионер - [56]

Вася закурил новую сигарету, опасливо оглянулся на крыльцо своего дома и подвёл итог:

– Ну, мы совсем и забыли про свою кочегарку. Тут оно и шарахнуло… – Вася сплюнул, снова растёр плевок башмаком. – Теперь вот Дрисня орёт, что посажает всех… Ничего, поорёт-поорёт, да остынет. Сам знает, что работать некому – если посажает, завод тогда вообще встанет. Да и сам он по бабам прошвырнуться не дурак, всё выведывал, как бы между делом, как там Катька, мол, хорошо подмахивает?.. Да уже новый котёл ставят, через неделю пустим…

– Постой-постой. Что-то я ничего не понимаю. Какой ещё Дрисня? – прервал его Аполлон. – Какая-то странная фамилия.

– Какая ещё фамилия? Это у Пуритина такая кликуха. Бочонок придумал.

– Какая-то странная кличка…

– А чего тут странного? Не странная, а сраная. Дрисня – она и есть дрисня…

– Что, она ещё что-то означает?

Вася сочувственно посмотрел на Аполлона – опять, мол, последствия подвига на мозгах героя сказываются.

– Объясняю для тугодумов… или для пришибленных… героев: дрисня – это то же самое, что понос. Что такое понос, надеюсь, не забыл? На всякий случай напомню: жидкий стул, если по-научному, – Вася пристально посмотрел на Аполлона. – Не тот стул, на котором сидят, а тот, который лезет из того, чем сидят… если жидкий, то, обычно, ещё и с газами… Понял, Матросов?

– Понял, – на всякий случай сказал Аполлон, хотя совсем запутался с этими жидкими, твёрдыми и газообразными стульями. – Только не понял, почему это директора так обозвали.

– А это Бочонок его так прозвал за выпендрёж. Он же ж уже ж две недели всем и каждому рассказывает, что у него, оказывается, фамилия английская, "Чистотин", значит, в переводе. Тоже ещё, англиец нашёлся… Ну, чтоб совсем русский язык, великий и могучий, не забыл, пускай теперь Дриснёй будет. Да оно и складно получается – хочет быть чистотой, пусть сперва нечистотами побудет… если по научному…

– Да он, вроде, мужик-то – ничего…

– Вот именно – ничего. А ничего – это пустое место, если ты помнишь, конечно, – Вася усмехнулся. – А дрисня как раз и есть ничего – ничего плохого, ничего хорошего. Не наступишь, так и вонять не будет… Да если б он совсем гавном был, то ему б другую кличку дали, тоже почище чистоты, уж будь спокоен.

– Ну, какую, например?

Аполлона забавляли Васины рассуждения о происхождении прозвищ.

– Ну… – Вася почесал затылок, – Лизожоп… или Жополиз, один хрен. Что в лоб, что по лбу.

– А чем же этот жополиз страшней дрисни?

Аполлон даже обиделся, поскольку сам был не прочь в подходящей ситуации нежно полизать чисто вымытую попочку симпатичной девчонке. Они же все поголовно от такой процедуры аж пищат от удовольствия.

– Ты что, прикидываешься? – вернул его от былого и дум в настоящее и реальность Вася. – Это ж и дураку понятно. Дрисня – понятие нейтральное, так сказать. Ни рыба, ни мясо. А жополиз – это ж сволочь.

– Почему это сволочь?

Аполлону стало как-то не по себе. Ну кому какое дело, что он там с девчонками вытворяет. Им нравится, да и полезно, наверное – массаж, профилактика от геморроя. А есть и такие особо чувственные натуры, которые от таких собачьих нежностей даже оргазм испытывают. Никому никакого вреда. Одна только польза. Почему ж тогда сволочь?

– Почему сволочь? – повторил он. – Если девчонке нравится, что он лижет ей попку…

– Какой ещё девчонке? Ты что, бредишь?.. Ну, Американец, у тебя, точно, крыша поехала. Где ты видел, чтоб бабам жопы лизали? Жопы начальству лижут, а не бабам, запомни, Американец! Как бы угодить получше. Тьфу… – Вася смачно сплюнул. – Анекдот даже такой есть. Лежит на пляже всё Политбюро во главе с Брежневым. Голые все, загорают. Разморились на солнышке, глаза закрыли, балдеют. Тут какой-то щенок приблудился, подошёл к Брежневу и давай ему жопу лизать. А Леонид Ильич аж застеснялся, как красна девица: " Ну что вы, товарищи… Я знаю, что вы меня любите, но не до такой же степени".

До Аполлона, наконец, дошло. Он рассмеялся:

– Вот оно что! Жополиз – значит подхалим.

– Хоть подхуйлим, хоть надхуйлим, а если жопу начальству лижет – жополиз, хуже дрисни.

К Аполлону вернулось бодрое расположение духа. Чтобы вернуть разговор в прежнее русло, он спросил:

– Ну, ясно. Только ты мне скажи, причём тут всё-таки Зинка?

Он и в самом деле не понимал, какое отношение ко всей этой истории имеет дробильщица Зина.

Вася хотел что-то ответить, но, увидев вышедшую на крыльцо молодую, худенькую, но довольно симпатичную женщину, с вёдрами в руках и двухгодовалым карапузом, уцепившимся за подол, торопливо сказал:

– Вон, кобра выползла… Щас за бардой погонит.

Он показал одними глазами на крыльцо. Аполлон понял, что эта, совсем не похожая на какое-либо пресмыкающееся, девушка – Васина жена. Правда, вид у неё был, действительно, воинственный – она строго посмотрела в их сторону и демонстративно загремела вёдрами, спускаясь с крыльца.

Предчувствуя семейную разборку, Аполлон поспешил ретироваться. Он встал.

– Ладно, я пошёл.

Вася хотел что-то сказать напоследок, но, посмотрев на свою подбоченившуюся супругу, махнул рукой:

– Ну давай.

По пути к дому Аполлон заметил, что встречные здоровались с ним по-особому приветливо и уважительно. А женщины, так те, вообще, долго вослед ему шушукались.