Мисс Кэрью - [123]

Тем временем, ветер прекратился; тихо падал снег, с каким-то зловещим однообразием. Холодало, быстро наступала ночь. Что касается меня, то мои перспективы становились все более туманными по мере того, как мрачнело небо; и сердце мое сжималось, стоило мне только представить себе мою молодую жену, ожидавшую моего возвращения у окна нашей комнаты в маленькой гостинице, и подумать о том томительном беспокойстве, которое ей предстояло пережить в течение этой ночи. Мы были женаты четыре месяца и, проведя осень в горах, теперь жили в отдаленной маленькой деревушке, расположенной на краю бескрайних английских вересковых пустошей. Мы были влюблены и, конечно, очень счастливы. Сегодня утром, при расставании, она умоляла меня вернуться до наступления сумерек, и я пообещал ей это. Чего бы я только не отдал, чтобы сдержать свое слово!

Даже сейчас, несмотря на усталость, я чувствовал, что с ужином, часовым отдыхом и проводником я все еще мог бы вернуться к ней до полуночи, если бы только можно было найти проводника и убежище.

Снег продолжал падать, темнота — сгущаться. Время от времени я останавливался и кричал, но мои крики, казалось, только усугубляли тишину. Затем меня охватило смутное чувство беспокойства, и я начал вспоминать рассказы путешественников, которые шли все дальше и дальше сквозь снегопад, пока, уставшие, не валились с ног и не засыпали вечным сном. Возможно ли, спрашивал я себя, продолжать двигаться вот так, как сейчас, долгой темной ночью? Не наступит ли момент, когда мои ноги откажут, а моя решимость дрогнет? Когда я тоже упаду, чтобы забыться смертельным сном? Смерть! Я вздрогнул. Это было бы ужасно, умереть сейчас, когда жизнь раскрылась мне во всей полноте своих самых волшебных красок! Это было бы ужасно для моей жены, чье любящее сердце… но нет, эта мысль была невыносима! Чтобы прогнать ее, я снова принялся кричать, громче и дольше, а затем жадно прислушался. Был ли мой крик услышан, или мне только показалось, что я услышал далекий отклик? Я снова крикнул, и снова услышал эхо. А потом в темноте внезапно появилось мерцающее пятнышко света, перемещавшееся и исчезавшее, но при этом с каждым мгновением становившееся все ближе и ярче. Я бросился к нему и, к своей великой радости, оказался лицом к лицу со стариком, державшим в руке фонарь.

— Слава Богу! — невольно воскликнул я.

Моргая и хмурясь, он поднял фонарь и вгляделся в мое лицо.

— За что? — угрюмо проворчал он.

— Ну… Он послал мне вас. Я уже начал бояться, что мне суждено сгинуть посреди этой заснеженной пустоши.

— Время от времени люди действительно пропадают здесь, и что мешает вам пропасть таким же образом, если это угодно Господу?

— Если Господу угодно, чтобы мы с вами погибли вместе, друг мой, нам следует быть покорными Его воле, — ответил я. — Но я не желаю погибать без вас. Сколько миль отсюда до Дволдинга?

— Около двадцати.

— А до ближайшей деревни?

— Ближайшая деревня — Уайк, и она в двенадцати милях в другую сторону.

— А где живете вы?

— Вон там, — сказал он, неопределенно махнув рукой, в которой держал фонарь.

— Я полагаю, вы направляетесь домой?

— Может быть, и так.

— Тогда я пойду с вами.

Старик покачал головой и задумчиво потер нос ручкой фонаря.

— Бесполезно, — пробормотал он. — Он вас не впустит… Кто угодно, только не он.

— Это мы еще посмотрим, — быстро ответил я. — Он — это кто?

— Хозяин.

— А кто он такой, твой хозяин?

— Это не ваше дело, — последовал бесцеремонный ответ.

— Ладно, ладно; показывайте дорогу, а я уж как-нибудь договорюсь с вашим хозяином, чтобы он предоставил мне кров и ужин сегодня вечером.

— Как же, договоритесь! — пробормотал мой невольный проводник и, все еще качая головой, заковылял, похожий на гнома, сквозь падающий снег. Вскоре в темноте показались очертания чего-то большого и массивного; нам навстречу с яростным лаем выбежала огромная собака.

— Это тот самый дом? — спросил я.

— Да, тот самый. Лежать, Бей! — И он стал рыться в карманах в поисках ключа.

Я подошел вплотную к нему, чтобы не упустить ни малейшего шанса войти, и в маленьком круге света, отбрасываемом фонарем, увидел, что дверь была утыкана железными гвоздями, словно дверь тюрьмы. Через мгновение он повернул ключ, и я протиснулся мимо него в дом.

Оказавшись внутри, я с любопытством огляделся. Я находился в большом холле с крышей, поддерживаемой стропилами, который, по-видимому, использовался для самых разных целей. Один конец был завален зерном до самой крыши, точно амбар. В другом — хранились мешки с мукой, сельскохозяйственные орудия, бочки и всевозможные пиломатериалы; в то время как с балок над головой свисали ряды окороков, мяса и пучков сушеных трав, заготовленные на зиму. В центре стоял какой-то огромный, доходивший до середины стропил, предмет, накрытый куском грязной ткани. Приподняв уголок этой ткани, я, к своему удивлению, увидел телескоп весьма значительных размеров, установленный на грубой подвижной платформе с четырьмя маленькими колесиками. Труба была сделана из крашеного дерева и скреплена грубыми металлическими обручами; зеркало, насколько я мог оценить его размер в тусклом свете, имело, по меньшей мере, пятнадцать дюймов в диаметре. Пока я еще рассматривал прибор и спрашивал себя, не работа ли это какого-нибудь оптика-самоучки, резко прозвенел колокольчик.