Мисс Черити - [81]
Очевидно, он собирался откланяться. Ни за что не протяну ему руку на прощание, и речи быть не может, чтобы он дотронулся до моей руки губами, а уж тем более усами.
Что ж, всего доброго, мистер Ус… Эшли.
Усэшли?
Простите, я немного ус… тала. Всего доброго, мистер Эшли.
Учитывая, что мы знакомы уже лет десять, не могли бы вы, хотя бы в безрассудном порыве, предположить, что у нас существует возможность называть друг друга по имени?
Мне не свойственны подобные порывы, мистер Эшли.
Так я и думал. Желаю вам доброго дня, мисс Тиддлер.
Когда я снова поднялась к себе, Глэдис спросила, раздобыла ли я фотографию мистера Эшли. Нет, сказала я. Немыслимо, чтобы Глэдис выставляла эту карточку напоказ перед всеми лондонскими чистильщиками ботинок. А чтобы она не узнала об обмане, я решила на всякий случай всегда носить фотографию с собой, а на ночь прятать под подушку.
На следующий день я взялась за работу и довольно быстро дописала текст «Мисс Тютю идет под венец». Вышло не так смешно, как я хотела изначально, но вся ирония осталась в рисунках. Поразмыслив, я все-таки решилась нарисовать жениха анфас, поглядывая на фотографию мистера Эшли. Маршалл Кинг остался доволен результатом.
Вот видите, у вас прекрасно получается рисовать людей: они выглядят как живые. Например, здесь.
Он указал на жениха.
Потому что я срисовывала с натуры.
Кто-то вам позировал?
О нет! Я взяла фотографию… друга детства.
Друга детства…
Он сложил рисунки на письменный стол и откашлялся.
Вы… вы ничего не замечаете, мисс Тиддлер?
Замечаю? Где?
Хм-м-м… во мне.
Наши взгляды встретились.
Усы!
Маршалл Кинг сбрил свои усы.
Без усов вы так похожи на сестру Элизабет! Как две капли воды! Но… конечно, вы более мужественный..
Что, зря я это сделал?
Нет-нет. Вы все сделали правильно. Если что, всегда можно их отрастить обратно… если передумаете.
Я не стала добавлять, что мне совершенно все равно, потому что мистер Кинг мог бы понять меня превратно.
У нас всегда есть право передумать. Иногда даже, я бы сказал, это необходимо… хм-м-м.
В этот момент я поняла, насколько подавленной чувствую себя в присутствии Маршалла Кинга. Может быть, все дело в закрытой двери?
Мисс Тиддлер, нам так и не представилось возможности поговорить наедине о… хм-м-м… свадьбе.
Я посмотрела на дверь. Безумно захотелось распахнуть ее — и бежать из этого дома, бежать куда глаза глядят, на любую окраину Лондона, лишь бы подальше отсюда.
Обязательно ли говорить об этом сейчас?
Да, и, думаю, мы даже уже несколько опоздали с этим разговором. В день, когда я сделал вам предложение во второй раз, вы сказали, что я, возможно, в вас ошибаюсь…
Так вы ошиблись?
Вы… хм-м-м… может, это вы во мне ошиблись, если я могу позволить себе подобное замечание.
Я хотела возразить, но вышел только жалобный стон: «О, мистер Кинг…»
Мне было бы приятно, если бы вы называли меня «Маршалл»… хм-м-м, мисс Черити. Я бы хотел сохранить наши добрые отношения. Я испытываю к вам особое уважение, восхищение и особое… чувство.
Я во второй раз услышала, как его голос сорвался. Маршалл Кинг догадался, что я не люблю его — и не полюблю никогда.
И потому вернул мне свободу.
Маршалл!
Мы оба готовы были расплакаться.
Я так люблю вашу семью, они будут так разочарованы! Простите, Маршалл, я не создана для брака. Всегда это подозревала.
Ваш талант не уступает вашей силе воли, Черити. Рядом с вами я так остро ощущаю собственные малодушие и ограниченность.
Маршалл говорил, опустив голову, теребя в руках рисунки. Я испытывала одновременно боль и благодарность. А еще — огромное облегчение.
Тот, кого вы полюбите, будет любить вас такой, какая вы есть, Черити… и так, как вы того заслуживаете.
29
Вслед за облегчением пришло чувство вины. Я не решалась появиться у Кингов, мне было стыдно показаться на глаза даже Шмалям, ведь я так опрометчиво рассказала им о свадьбе. Я готова была сбежать из Лондона прямо сейчас, в июне, но в этом году владельцы Дингли-Белл сдавали дом только с июля. Городская жара внезапно стала нестерпимой, от грязных вод Темзы расползалось зловоние. Я было совсем слегла, но тут кузина, леди Лидия Хоуитт, великодушно пригласила меня погостить в замок Таунтон, что в Девоншире. Она даже позволила взять с собой мастера Питера, Петруччо, мадемуазель Дезире, жабу Зака, ежика Тима Тикета и, разумеется, несчастную Куки, всегда преданно ждущую меня под дверью, куда бы я ни отлучалась. Как я рассказывала кузине и сэру Хоуитту в день приезда, каждое животное обладает собственным неповторимым характером. Например, Тим Тикет — самый робкий из известных мне ежей: он все время лежит, зарывшись в листья и свернувшись клубком. А вот утка Куки — печальная и сентиментальная; стоит мне только повернуться к двери, как взгляд ее наполняется грустью. Рассуждения о звериной психологии произвели такое впечатление на кузину, что она не сводила с меня удивленных глаз, словно за мной маячил призрак отца Гамлета. Провинциальный Девоншир, а возможно, и присутствие мужа нагоняли на нее тоску. Сэр Хоуитт, как я и предполагала, оказался славным малым, пусть и не слишком образованным. Зато он готов был часами рассказывать об охоте на лис, пользе яблочного сидра и прелестных девонских буренках. Моя утка, ходившая за мной по пятам, как преданный пес, и сидевшая у меня в ногах во время обеда, смешила сэра Хоуитта до слез. «Замечательно! — восклицал он. — Замечательно!»
