Мишка, Серёга и я - [6]
(Да, я трус. Но ведь не я же в этом виноват. Мне недавно попалась книга «Жизнь с точки зрения физика». Там написано, что человек состоит из атомов и молекул. Характер же человека зависит от того, как эти атомы расположены в данный момент. Меняют свое расположение атомы — меняется и характер. Сейчас я трус. Но через год или два свободно могу стать самым храбрым человеком в школе. Все зависит от движения атомов и молекул.)
— Кто же все-таки Иванов? — повторил Геннадий Николаевич. — Не тот ли, что показывает тебе кулак?
Вот когда я пожалел, что у меня слишком богатое воображение. Я так ясно видел, что будет, если я скажу: «Нет». Мама станет плакать в учительской, отталкивая стакан с водой, который протянет ей директор. На все ее мольбы, чтобы меня не исключали, директор разведет руками и скажет: «Решение педсовета…»
И мне, наверное, придется поступить учеником слесаря в велосипедную мастерскую, как одному парню из нашего двора, Петьке, со странным прозвищем «Перец». До прошлого года он учился вместе с нами, но его исключили…
Я опустил голову и прошептал:
— Он.
Геннадий Николаевич усмехнулся и пошел к столу. Наверное, он хотел записать Серёгу в свой новый блокнотик, где уже значилась моя фамилия. Не поднимая глаз, я чувствовал, что весь класс смотрит на меня, и продолжал стоять, изо всех сил стараясь не расплакаться.
Хлопнула крышка чьей-то парты. Забрав полевую сумку, которая заменяла ему портфель, Серёга шел между рядами. Проходя мимо, он угрожающе взглянул на меня.
— Ну ладно, — сказал он и неторопливо направился к двери.
— Ты куда? — строго спросил Геннадий Николаевич.
— За папой и мамой, — вежливо объяснил на ходу Сергей. — Вы же меня все равно выгоните. — Уже у порога он, обернувшись, сказал: — До свидания. — И аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Передай родителям, — в бешенстве проговорил Геннадий Николаевич, — что вопрос о тебе я поставлю на педсовете.
— Обожди, Сережка, — крикнули с передней парты. — Мы с тобой…
Остальные ребята тоже стали собираться, словно уроки уже кончились. Даже Мишка привстал, хмуро складывая книги.
Геннадий Николаевич, который стоял у доски со своим блокнотиком в руках, явно растерялся. Он как-то испуганно посторонился, давая ребятам выйти. Но потом он бросился на Мишку и Гуреева, которые в этот момент проходили мимо, и стал вырывать у них портфели.
— Перестаньте безобразничать! — приговаривал он. — Идите на места! Понятно?!
Мишка отдал свой портфель сразу, а Сашка Гуреев пятился и кричал:
— Отстань! Чего ты? Я сам сильный.
— Отдай, Гуреев, — уговаривал Мишка. — Все-таки классный…
Воспользовавшись моментом, другие ребята со смехом выбежали в коридор.
— Стиляга! Стиляга! — донеслось оттуда.
Гуреев наконец выпустил свой портфель и с глубокой обидой проговорил:
— Педагог называется! Айда, Миш…
И мы с Геннадием Николаевичем остались вдвоем.
Классный стоял, сжимая в каждой руке по портфелю. Наверное, с минуту он стоял так и смотрел на дверь. Затем расстроенно вздохнул и, обернувшись, очень ловко метнул портфели — один за другим — на учительский стол.
— Чего ты стоишь? — спросил он смущенно, заметив, что я все еще торчу у своей парты. — Садись!
Он опустился на стул, а я продолжал стоять.
— Голова болит, — неожиданно пожаловался Геннадий Николаевич. — Что, у вас ребята всегда такие?
Я не ответил.
— Слушай, Верезин, — сказал Геннадий Николаевич, немного подождав. — Пойдем ко мне. Пообедаем, а потом в кино махнем. А?
Ему явно не хотелось расставаться со мной. Почему? Странный человек! Неужели он не догадывался, как я ненавидел его сейчас? Ведь это из-за него я сделался предателем.
— Сегодня я занят, — ледяным тоном сказал я.
— Ну что ж, — вздохнул классный. — Тогда иди.
Он поднялся, чтобы запереть отобранные портфели в стенной шкаф.
— Слушай, а может, тебя проводить? — неожиданно спросил он. — Как бы тебя ребята не… а?
— Не надо, — мрачно сказал я.
В коридоре раздались быстрые шаги, и в класс вошел директор.
— Что случилось? — спросил он. — Геннадий Николаевич, вы отпустили учеников?
— Отпустил, да, — негромко проговорил Геннадий Николаевич, не замечая, с каким удивлением я взглянул на него.
— Вот как, — сказал директор, испытующе глядя на Геннадия Николаевича.
Потом он взял его под руку, повел к двери.
— Отпустили — и ладно. Ничего особенного…
Когда директор и Геннадий Николаевич вышли, я стал медленно собирать книги. Мне было страшно подумать, что ребята, может быть, ждут меня в коридоре.
V
Выйдя в коридор, я огляделся. Никого.
В нашем возрасте люди бывают ужасно жестокими. Они ничего не прощают. Я не сомневался, что мальчишки ждут меня возле школы, заложив в карманы тяжелые кулаки, и договариваются, кто первым преградит мне дорогу. Так всегда бывает в жизни: преступление и наказание!
Но наказание, по-моему, должно следовать только в том случае, если виновный не раскаивается. А я раскаивался. Если бы этот злосчастный урок повторился и Геннадий Николаевич опять вызвал меня, я бы даже не встал. Сейчас я готов был извиниться перед всем классом. Только пусть меня не бьют. Представься мне сейчас возможность оказать Серёге услугу, я бы сделал это даже с риском для собственной жизни.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.