Мишель - [6]

Конни была самой старой слонихой в цирке и самым большим другом Мишель. Однажды, когда Дэнни с приятелями дразнил ее, она спряталась за Конни. Старая слониха подняла хобот, воинственно затрубила — и мальчишки дали деру.

Молодой доктор тоже был ее другом. Он и вправду был молодой, в отличие от Барки. Док дружил с Розой, и когда Мишель приходила в зверинец, всегда долго беседовал с ней. Что касается Дэнни, то ему с некоторых пор запрещалось ходить к зверям, и Дэнни это просто бесило.

«Пока не научишься вести себя как джентльмен, в зверинец ни шагу», — категорически заявил папа, узнав, что Дэнни дразнил детенышей Поппи, бенгальской тигрицы.

А еще был Куки. Тот, когда пек шоколадный кекс, всегда оставлял для Мишель кусочек побольше. Вообще-то мама не разрешала ей есть ничего шоколадного, но ведь она так любила сладкое! «Самое главное, чтобы мама не знала и зря не волновалась», — так ей всегда говорил Куки, отрезая кусок кекса и заворачивая его в фольгу. И при этом делал большие глаза. Разумеется, он называл маму не мамой и даже не миссис Брадфорд, как остальные циркачи; он величал ее Королева Фи.

Ее, Мишель, он называл Принцессой Морковкой, а с этой весны — Принцессой Мишель, и при этом всякий раз подмигивал Черному Джо, своему повару.

Многие друзья Мишель не пришлись бы маме по вкусу. Скажем, ребята Валуччи. Они не говорили по-английски, зато свободно болтали по-французски, и это было просто отлично, потому что можно было с ними разговаривать, а остальные ничего не понимали. Питер Валуччи учил ее прыжкам, кульбитам и прочим акробатическим штучкам. Только вот когда в последний раз она ездила с папой на «зимние квартиры», Питер повел себя очень странно. Он позвал Мишель в конюшню, чтобы показать на сене какой-то новый трюк, а там вдруг обнял и попытался поцеловать.

Она вырвалась и огрела его граблями так, что он взвыл и обозвал ее дурой. Но урок он получил хороший! Ну и лицо у него было, когда она саданула ему по ребрам деревянной ручкой!.. Да, было много всего, о чем мама не имела ни малейшего представления.

… За дверью раздался какой-то шорох и, приоткрыв ее, Мишель увидела крадущегося мимо ее купе Дэнни. Распахнув дверь настежь, она выскочила в коридор совершенно рассвирепевшая.

Дэнни глуповато ухмыльнулся и почесал в затылке.

— Я как раз собирался к тебе постучать, — сообщил он.

— Как же, вижу!

— Нет, серьезно. И кстати, тебе лучше поторапливаться, если ты намерена идти со мной!

Мишель не удостоила его ответом. Она молча зашагала за ним мимо пустых купе, ибо папа ехал в другом конце вагона, а дедушка Сэм уже давным-давно сладко спал на мягкой кровати в одном из отелей Атланты. Через две недели приедет мама — и тогда конец веселью.

Но сегодня — это сегодня, и она была уверена, что впереди какое-то приключение. Сердце Мишель взволнованно трепетало. Как это здорово — жить на свете и чувствовать себя счастливейшей девочкой, потому что и ее дед, и ее отец — владельцы замечательного цирка!

2

Никому на свете, даже Кланки, Мара не призналась бы, что время от времени подумывает об уходе из цирка. В конце концов, через два года ей стукнет шестьдесят. Не в том дело, что она устала от цирка, — как можно устать от того, что стало неотъемлемой частью твоего существования? — но она не ощущала в себе прежней энергии. Мистер Сэм называл это «ноги в руки и давай!».

Она битый час притворялась, что прилежно слушает брюзжание ударившегося в воспоминания мистера Сэма, хотя мысли ее были далеко. Еще пара минут — и придется оставить свой уютный новенький, с иголочки дом на колесах и тащиться в палатку.

Кланки наверняка уже там, раскладывает реквизит, заваривает первый чайничек с чаем марки «Эрл Грей» — сколько раз на дню ей еще придется это сделать?

Поскольку они в Атланте, которая в течение последних двадцати лет была первой остановкой на маршруте их циркового поезда, большая часть клиентов наверняка будут старыми знакомыми Мары. И хотя они с прежней охотой будут платить за то, чтобы она по картам предсказала им судьбу, следовать ее советам они все равно не будут. «Наверное, — подумала она, помрачнев, — людям нужно, чтобы кто-то просто внимательно выслушал их, посочувствовал, а дальше — хоть трава не расти!» Могла ли она представить себе, что Принцесса Мара, звезда Брадфорд-цирка, на выступления которой собирались толпы зрителей, закончит свою карьеру гадалкой, за деньги предсказывающей судьбу женам фермеров и сапожников?

Должно быть, она вздохнула, потому что мистер Сэм, прекратив рассказывать о том, как он в девятнадцатом году пресек чьи-то финансовые махинации, поглядел на собеседницу поверх очков. Он сильно постарел после того, как сдал дела сыну: кончики губ опустились, веки набрякли. Быть может, он просто слишком много выпил за эти дни? Иногда он двух слов связать не мог после нескольких стаканчиков виски, что совершенно не укладывалось в голове тех, кто знал мистера Сэма раньше. Он стал еще более вспыльчивым, его выводила из себя любая мелочь. Неужели и она станет такой же, когда отойдет от дел?

— Ты меня совершенно не слушала, — заворчал мистер Сэм. — Вообще ты сегодня словно витаешь в облаках.