Мишааль - [6]

Одну интересную деталь я все же заметил: в этой части заднего двора были отдельные ворота, через которые мог заехать грузовой транспорт. Не было будки охранников, хотя замок на воротах массивный, и каменный забор все также примыкал к ним вплотную, без зазора.

Неспешно мы вернулись к парадному входу по своему первоначальному маршруту. Подходило время обеда. В тени пальм, недалеко от бассейна, двое слуг в белых полотняных костюмах устанавливали столик и стулья. Вышколенные парни чуть ли не бегом совершали все действия, поднося вазы с фруктами, вазочки со сладостями. Не иначе как у Абдель-Азиза ожидаются гости, вернее, гость, стульев было всего два.

— Сафия, проводи меня в комнату, хочу немного отдохнуть от этого солнца, — попросил я.

Солнце и вправду пекло, словно вознамерилось сжечь все заживо. «Как они живут при такой жаре, это же с ума сойти можно, особенно в таких закрытых платьях», — мысленно пожалел я арабок. Часовая прогулка, а пот с меня лил ручьем под моим брендовым платьем.

Мы разминулись с седовласым арабом, шедшим нам навстречу.

— Это Фуад, дворецкий и управляющий всем хозяйством, — шепнула мне девушка. — С ним нельзя ссориться, принц ему очень доверяет и прислушивается к его советам.

Мне-то с какого боку этот Фуад? Я здесь ни жить, ни задерживаться не собираюсь: зря, что ли, потел на солнце, обходя всю территорию. Слабое звено было всего одно, ворота на заднем дворе, надо только найти ключ и забрать его. У меня мало информации, где находится дворец и в какую сторону бежать, просто не хотелось поспешными вопросами настораживать девушку. Сафия была родом из небольшого городка Дхурма, расположенного в семидесяти километрах от столицы Эр-Рияда. То, что нахожусь в столице, я узнал случайно, когда спросил девушку про ее родных. Тогда она и проговорилась про городок и расстояние.

Мы благополучно поднялись на второй этаж. Первый, со слов, девушки кроме нескольких гостиных, был отведен под прислугу. Я снял с себя платье и поспешил в ванну, отказавшись от помощи Сафии. Внимательно осмотренный бра на стене не дал результатов на предмет скрытой камеры. Если она и была, то я не знал, где искать. Обвел глазами всю комнату. Стены в керамограните, нигде, кроме светодиодных ламп, утопленных в подвесной потолок, камеру не разместить, но мне туда не достать даже поставив стул. Слишком высоко. Плюнул на старого извращенца, я набрал ванну и погрузился в воду, смывая с себя пот и усталость.

Урчание в желудке напомнило, что завтрак был довольно скудный и не мешало бы подкрепиться. Видимо, Сафия потому и отсутствовала, что либо ела сама, либо организовывала мне еду. Если не считать ночь, когда меня привезли, сегодня день был первым из отведенных мне трех неприкосновенного гостеприимства.

Что я узнал? И мало, и немало за полдня: я нахожусь в плену у Абдель-Азиза в Эр-Рияде. У меня персональная прислуга. Дворец расположен в городе. Судя по отсутствию звуков города и проезжающих машин, в спальном районе. Большая территория дома с садом, окруженная по периметру четырехметровым забором, у ворот охрана. Есть ворота на заднем дворе без охраны, но с огромным замком. Путь на свободу только через задние ворота. Это если повезет и удастся свистнуть ключ, который неизвестно у кого находится.

Надо будет навестить Стива и разговорить его. Он не слишком умен, помешан на лошадях, может и проговориться, особенно если пококетничать. А если он зоофил? Мне стало смешно. Я даже негромко хихикнул, представив себе, как строю глазки, а он, возбужденный, кричит: «Саша, будь человеком, подержи кобылу».

А потом умолк. Мне стало не до смеха. Что будет по истечении трех дней? Меня намажут маслом, умастят благовониями и потащат в спальню старого мудака? Нет уж, Абдель-Азиз, хрен тебе. Я должен слинять до этого срока, не хватало еще, чтобы твой сморщенный стручок меня пробуравил. Но что же делать? Даже если я вырвусь из дворца, у меня нет ни денег, ни документов. В лагере у меня хоть временный ID был. Сафия не помощник, будь у меня месяц, я бы смог убедить девушку помочь, она явно мне сочувствует, хоть и старается не показать этого.

Однако голод уже чувствуется все острее. Куда же пропала моя арабка, ждет, что я вызову ее? Когда вода окончательно остыла и лежать в пене надоело, я услышал звук открываемой двери: наконец мой обед прибыл. Я, жутко голодный, выскочил из ванны даже не накинув халат и остолбенел. Впрочем, как и Бадр, зашедший в комнату. Я не сразу сообразил, что в его глазах я девушка и стою в чем мать родила, прикрытый лишь остатками розовой пены, медленно ползущей по телу. В глазах охранника отразилось недоумение, восхищение, стыд. Опомнившись, визгнув на зависть всем рожденным априори женщинами, я метнулся обратно в ванную. Накинул на себя расшитый золотом халат, дрожа от стыда и гнева. Расслабился, возомнил себя в безопасности. Теперь даже охранник сочтет меня легкомысленной дурой, лишенной всякого достоинства, которая голышом кидается навстречу мужчинам. Успокоившись и водрузив на мокрую голову полотенце, свернутое тюрбаном, я вышел уже спокойным шагом, оставляя мокрые следы ног на полу. Проклятые тапочки оказались намочены основательно.