Миры Роджера Желязны. Том 18 - [54]

— Похоже, мы нарушили какой-то дурацкий старый естественный закон.

Игуменья удивилась:

— И только-то? Но ведь люди постоянно нарушают естественные законы.

— Обычно это не имеет значения, — кивнул Аззи. — Однако, боюсь, сейчас мы влипли. Мне сказали, что я перестарался с чудесными конями.

— Без сомнения, это можно уладить позже, — небрежно бросил сэр Оливер. — Теперь же нам не терпится начать.

— Мне бы очень этого хотелось, — сказал Аззи, — но, увы, это невозможно. Аретино обойдет вас и соберет подсвечники.

Аретино нехотя обошел паломников, которые с явным неудовольствием отдали подсвечники.

— Надо немедленно выбираться отсюда, — продолжил Аззи. — Венеция обречена. Уходим сейчас же.

— В самом деле? — спросила мать Иоанна. — Я не посетила еще ни одной знаменитой могилы.

— Если не хотите обрести здесь свою могилу, делайте, что я говорю, — твердо произнес Аззи. — Все следуйте за Аретино. Пьетро, ты меня понял? Надо вывезти этих людей с венецианских островов!

— Легче сказать, чем выполнить, — проворчал Аретино. — Но я постараюсь. — Он сложил подсвечники у алтаря. — Что делать с этим?

Аззи собрался уже ответить, но тут его потянули за рукав. Он обернулся и увидел Квентина. Рядом стояла Киска.

— Пожалуйста, сэр, — сказал Квентин. — Я выучил на память все свои строки. Мы с Киской вместе их сочиняли, вместе учили.

— Молодцы, детки, — рассеянно молвил Аззи.

— Разве я не буду их произносить? — спросил Квентин.

— Прочтешь мне потом, когда я благополучно вытащу вас из Венеции.

— Но, сэр, это не одно и то же. Мы разучивали их для церемонии.

Аззи поморщился:

— Не будет никакой церемонии.

— Кто-то из нас провинился? — спросил Квентин.

— Нет.

— Пьеса была плохая?

— Нет! — вскричал Аззи. — Пьеса отличная! Все вы играли, как в жизни, а значит — лучше не придумаешь.

— Если пьеса хорошая, — сказал Квентин, — и никто из нас не провинился, почему нельзя ее доиграть?

Аззи открыл было рот, да так ничего и не ответил. Он вдруг вспомнил себя молоденьким демоном, презирающим всякую власть, рвущимся следовать собственным грехам и добродетелям, гордости и воле, куда б это ни завело. Да, он порядком изменился. Какая-то тетка приказала, — и он послушался. Конечно, Ананке не совсем тетка, скорее грудастая, расплывчатая, но повелительная доктрина. Она всегда угадывалась на заднем плане, строгая и тем не менее далекая. И вдруг она ломает собственный раз и навсегда установленный принцип невмешательства. И кого же она избирает своей первой мишенью? Аззи Эльбуба.

— Ладно, малыш, — сказал демон. — Ты меня уговорил. Эй, все! Разбирайте подсвечники и занимайте места на сцене перед стойкой.

— Так вы решились! — вскричал обрадованный Аретино. — Спасибо большое, сэр. Иначе откуда бы я взял концовку для будущей пьесы?

— Теперь тебе будет, о чем написать, — сказал Аззи. — Оркестранты в яме?

Они были на месте, веселые, потому что Аретино заплатил им втрое за то время, что они бездельничали, дожидаясь Аззи, и потому что в затопленном городе никто другой все равно бы их не пригласил.

Оркестр заиграл. Аззи махнул рукой. Представление началось.

Глава 4

Церемония прошла со всей пышностью, любимой демонами и людьми эпохи Возрождения. К сожалению, отсутствовали видимые зрители; по необходимости пришлось ограничиться узким кругом своих людей. Однако получилось очень впечатляюще, в этой брошенной постояльцами гостинице, под стук дождя за окном.

Паломники при всем параде и с подсвечниками в руках вступили в комнату, прошли перед скамьями для отсутствующих зрителей и поднялись на сцену. Аззи, временно перевоплотившийся в распорядителя, предварял каждого участника короткой хвалебной речью в его или ее честь.

Начало твориться нечто запредельное. Занавески хлопали. Неестественно выл ветер. В воздухе распространилась едкая потусторонняя вонь. Заметнее всего был ветер — он стонал, словно истерзанная душа, пытающаяся проникнуть в дом.

— Не помню, чтобы когда-нибудь ветер так рыдал, — заметил Аретино.

— Это не ветер, — отвечал Аззи.

— Простите?

Но Аззи не стал объяснять. Демон понимал, что происходит. Он столько раз организовывал явления загробных духов, что безошибочно узнавал и внезапно пробегающий по коже мороз, и странное постукивание в потолок.

Аззи надеялся лишь, что эта новая неведомая сила еще немного повременит. Похоже, ей не удавалось сразу нащупать путь. И что всего обиднее, Аззи даже не знал, кто пришел по его душу. Нелепица какая-то: демона одолевает нечто, больше всего похожее на привидение.

Аззи примерно угадывал, что ждет впереди: глубокая пропасть бессмыслицы, грозящая поглотить хрупкие здания логики и причинности. С каждым крохотным движением эти понятия размывались.

После речей была короткая, со вкусом сыгранная интермедия, представленная местным хором мальчиков, группой европейского класса, которую ангажировал Аретино. Кое-кто решил, что пение вызвало призрак самого святого Григория, потому что возле дверей начала возникать высокая худая фигура. Однако, кем бы ни был таинственный гость, он не преуспел в своем замысле и растворился в воздухе, так и недоматериализовавшись; посему церемония продолжалась без помех.