Миры Роджера Желязны. Том 17 - [45]

— Огрунги, — произнес человечек.

— Нет, это вы меня простите, это я виноват, — сказал Мак. Толстячок пошел дальше, а Мак, дивясь своему новообретенному пониманию китайского языка, повернулся к Маргарите. — Чего ради Мефистофель корчит из себя такого большого господина и умника? А на самом деле подготовку к делу проводит из рук вон плохо. Ладно, давай помозгуем сами. С чего мне начать?

Не успел он это произнести, как их громко окликнул высокий воин в меховой шапке и крашеных доспехах, на вид сущий головорез.

— Эй, вы!

— Тьфу! — пробормотал Мак на ухо Маргарите. — Похоже, начинается старая история! — Повернувшись к грозному воину, он любезно сказал: — Слушаю вас.

— Что-то я вас тут никогда не видел. Вы кто такие?

— Я прибыл сюда в качестве посла из Офира, — объяснил Мак. — Отведите меня к вашему хану. А это, рад представить, Маргарита, моя спутница.

— Следуйте за мной, — велел воин.

В нескольких шагах за воином Мак и его подруга направились к дворцу Кублай-хана через многолюдный рынок. Перед их проводником люди расступались с низкими почтительными поклонами.

Воздух был наполнен особыми китайскими запахами, имевшими мало общего с европейскими, хотя нос улавливал аромат индийского кэрри, а также гибискуса и благовоний, привезенных купцами с берегов Южных морей. По мере того как наши герои шли мимо торговых рядов, в воздухе густели ароматы пряностей. У гор водорослей, спрессованных пучками в подобие сосисок, был характерный болотисто-йодистый запах. Нос Мака улавливал в этом буйстве запахов тонкие ароматы мабука и сандалового дерева, которые струились среди более тяжелых запахов чеснока, древесного угля и рисового уксуса. Прилавки были уставлены корзинками с зажаренными на вертеле свиньями и цыплятами. И повсюду можно было угоститься утками по-пекински, утопающими В сложных соусах, непременном дополнении ко всем местным блюдам.

Базарный желтолицый люд таращился на проходящих и обменивался замечаниями по поводу европейской парочки. У всех были прямые черные волосы — разной длины и по-разному причесанные. Благодаря бесовскому подарку Мак понимал доносившиеся до него обрывки разговоров.

— Ой, ты только погляди на этих типов!

— Вот так так! Что это за люди?

— Не иначе как иностранцы!

— Какой нелепый цвет лица!

— Какие безобразные огромные глаза!

— Поглядите, как одет этот парень! Вот так пугало!

— А девка-то, никак на высоких каблуках! У нас их и сумасшедшая не надела бы, ведь на такой непрочной обуви можно так навернуться, что ой-ой-ой!

— Да, наши женщины поумней будут!

Хотя толпа шумела и насмехалась, однако потешалась над иностранцами вполне беззлобно. Миновав рынок и расставшись с его бесчисленными ароматами, Мак, Маргарита и их проводник вышли на широкую, обсаженную деревьями улицу, ведущую ко дворцу. Вскоре они оказались в обнесенном каменной стеной дворике у открытых высоких ворот.

Дорогу им заградил одетый в боевые доспехи начальник стражи — в одной руке меч, в другой — щит.

— Кто идет?

— Безвестный солдат привел посла из Офира и его спутницу, которые желают повидаться с ханом, — ответил монгольский воин.

— Ты привел их в удачную пору, — сказал начальник стражи. — Двор в полном сборе, только что Кублай-хан завершил говорить о делах со своими советниками, а время трапезы еще не наступило. Самое время чем-либо развлечься. Проходи, безвестный солдат, и веди к хану наших дорогих гостей.

Сказочная роскошь внутреннего убранства замка восточного сатрапа попросту не поддается описанию. А раз не поддается — и не будем описывать. Скажем только, что наши герои прошли по коридору, стены которого были украшены иероглифическими надписями; в них китайские поэты утверждали, что нет ничего достойнее, чем любоваться неспешным течением вод.

Наконец перед прибывшими распахнулись будто сами собой последние двери — овальные украшенные богатым орнаментом бронзовые двери в ханский приемный зал.

— Как прикажете доложить о вас? — спросил темноволосый карлик.

— Посол Офира, — сказал Мак. — И его подруга.

Большой приемный зал был освещен холодным безжалостным светом новомодных факелов, завезенных из Франции. В этом ярком свете Мак увидел на помосте перед собой группу богато одетых людей. В центре помоста, на особом возвышении, сидел на низком троне мужчина не худой и не толстый, не молодой и не старый, на вид ни добрый, ни злой, не очень смуглый и не очень бледный, не урод и не красавец, с бородой не то чтобы большой, но и не маленькой. Превосходная степень относилась лишь к одному — к алмазу на его тюрбане. Это был действительно всем алмазам алмаз. И Маку не потребовалось, так сказать, заглядывать в программку, чтобы догадаться, что перед ним сам Кублай-хан.

По бокам от хана располагались знатнейшие из подданных, его дядья и тетки, братья и сестры и прочая ближайшая родня; придворных рангом помельче было пруд пруди. Чуть ниже Кублай-хана на маленьком троне восседала бледная блондинка — по всей видимости, княжна Ире.

Вдоль стен стояли лучники с луками на изготовку — эти ханские телохранители никому не доверяли, следили за движениями всех присутствующих и были готовы в любой момент сразить стрелой любого, кто вздумает покуситься на жизнь их владыки. За отдельным маленьким столиком сидел иссохший старичок в щедро украшенной звездами мантии — несомненно, придворный маг. А неподалеку от него сидел аккуратно одетый молодой мужчина европейского вида, в панталонах и камзоле, в небольшой фетровой шляпе с ястребиным пером. То был Марко Поло.