Миры... - [11]

Он даже сейчас ощущал невероятную силу любви Творца к своим созданиям, струящуюся в потоках света. Любовь ко всему сущему. Она всюду! Она — само космическое пространство! Его Любовь живёт в каждом атоме частице света, создающего вселенные и звёзды! Она преодолевает всё! Стоит только...

Но вдруг это ощущение ускользало.

Оуэн сидел в нише, дрожа. Совершенно пустой... Это, очевидно, первые признаки старческого маразма. Что ж, уже пора. Ничего не поделаешь. Он даже не знал, о чём только что с восторгом думал. Что-то о любви, вроде, которой так мало в этом мире. Скорее всего, его Танец среди звёзд в этот раз не состоялся. Он просто проспал, поэтому так ужасно себя чувствует. И эти спутанные воспоминания всего лишь сон. И всё же что-то было в этом сне более важное, чем Танец. Но что?

Оуэн вздохнул — что же ещё? Конечно — мечта о неосуществимом. О том, чего он множество витков не может понять и постичь. А Луна... Он просто когда-то придумал, что там есть город, в котором живут непостижимо совершенные существа, знающие всё об этом мире. Впрочем, ничего не мешает и дальше хранить в душе эту сказку. С ней легче жить, надеясь, что где-то есть мудрые и добрые, которые защитят и спасут всех несовершенных и неразумных от своих несовершенств.

Ничего не поделаешь — непрочная биологическая субстанция, она рано или поздно изнашивается...

Вспомнил!

Ночь Полнолуния была вчера ночью и он, очевидно, проспал её. А потом, днём, он зачем-то проник в туннель, что охраняют идолы в Дальней пещере. И потом, с помощью Фью, он с ужасом сбежал из этого лабиринта, проникающего на другие материки. Он чуть не погиб там. И неудивительно! Чего он вдруг удумал? Нужны ли ему, морскому обитателю, сухие и опасные катакомбы! К тому же, Духам не понравилось его любопытство, а Духов он почитает.

Впрочем, хватит витать в небесах! То со снами его уносит к звёздам, то он зачем-то тащится глубоко под землю. Пора вернуться в реальную жизнь. И хорошенько подкрепиться. А Танец... Утерянную гармонию и силы он обязательно восстановит в следующее полнолуние. Как-нибудь доживёт. Итак — жить дальше!

Оуэн не стал телепортировать планктон в пещеру, хотя уже знал в какой стороне стая. Надо прогуляться и немного прийти в себя от своих фантазий и потрясений.

Оуэн выбрался из пещеры и побрёл в ту сторону, где жужжала стая планктона, распугивая по дороге рыб и крабов. Сегодня он был как-то не собран, неуклюж в движениях. И выглядел необычайно угрюмо. И всё живое вокруг почувствовало подавленное настроение этого гиганта, местной достопримечательности, феномена морского сообщества. И все мгновенно разбегалось с его пути: мамы-рыбы и папы-воспитатели, не зная, чего ожидать от него в таком состоянии, подали знак и попрятали своё потомство в зарослях и впадинах, крабы зарылись в песок. Разнообразные раковины захлопывались, щупальца втягивались. Но Оуэн даже не обратил на это внимание.

Всё как обычно, думал он, бредя — суета, борьба за выживание. Как всё мрачно.

Оуэн чувствовал себя... обворованным, что ли. Как будто он что-то забыл или потерял. Он и вчера мучился похожим ощущением...

Надо увести сознание по другой ветке реальности, что сводит на нет ценность вещих снов и наваждений. Иначе можно сойти с ума. Поэтому он постарался отвлечься и занять себя чем-то обычным, повседневным. И ему это удалось.

Подкрепившись, Оуэн окончательно проснулся и пришёл в себя. Теперь можно вернуться в пещеру и спокойно подумать.

Он сам, и не во сне, постигнет тайну Любви и её значения для вселенной. И роль Творца в этом божественном калейдоскопе. Сны сами по себе, а он — анахорет моря, Giant Octopus, Octopus vulgaris, криптит, древний головоногий моллюск, одинокий осколок исчезнувшей цивилизации — сам по себе. Он не сдаётся и бодро идёт к своей цели. Сам. Один.

* * *

— Всё в порядке! — сказал Наблюдатель-иммолог, отключая прибор, похожий на старинный фотоаппарат, установленный на треноге на берегу океана. Это был пожилой загорелый мужчина в льняных полосатых шортах и растянутой футболке неопределённого цвета. — Он хорошо перенёс обнуление.

— Уверен, Марселло? — переспросила стройная девушка в светлом сарафане, складывая штатив и прибор в большую полотняную сумку.

— О, да, Инес! — кивнул тот, забирая у неё сумку и направившись от моря шоссе, проходящему рядом. — Ничего удивительного! Выживет. Он планетарную катастрофу пережил. Что ему какая-то мозаичная корректировка памяти.

— Чудесный экземпляр, Giant Octopus! — кивнула Инес. — Нам повезло с этим проектом. А то люди такие скучные и жестокие существа. Я рада, что нас перевели.

Пара уселась в яркую красную машину, и уехала. Только прозрачная вода с шумом набегала на золотой прибрежный песок, да чайки, как обычно, кричали над волнами, выманивая наверх рыбу. Иная проявляла любопытство, выглядывая на шум, поплатившись за это жизнью.

Глава 4 Пернатые

На таёжной лесной поляне происходило нечто странное.

Три вороны, расхаживая по ней, изъяснялись на неком квакающем наречии. И даже, кажется, хихикали. Тот, кто знал иттянский язык, мог бы принять их за иттян. Но их внешность...