Миры Пола Андерсона. Том 6 - [11]

— Сначала надо высадиться, — заметил Гамильтон. — Лоренцен, когда вы закончите картографические работы?

— Хм… На это уйдет не меньше недели. Но разве мы будем столько времени находиться на орбите?

— Да. Мне нужны общая карта поверхности планеты в масштабе один к миллиону и карта отдельных районов экваториальной области, которые я отберу для возможной высадки, в масштабе один к десяти тысячам. Затем размножьте каждую из карт по пятьдесят экземпляров. Начальный меридиан проведите через Северный полюс. Пошлите для его определения робота-картографа. Пока все.

Лоренцен грустно вздохнул. Конечно, он запряжет в работу картографическую машину, но все равно возни предстоит немало.

— Я, пожалуй, возьму челнок и отправлюсь взглянуть на Луну, — сказал капитан. — Так, на всякий случай… Что погрустнели, Джон? Вы можете по своему вкусу дать названия самым выдающимся деталям планетарного рельефа. Только не сыграйте такую же шутку, которую подстроил чилийский картограф из экспедиции на Эпсилон-3! Его карты стали официальными и использовались лет десять, и только потом обнаружилось, что на арауканском языке все данные им названия звучали как площадная брань.

Капитан ободряюще похлопал по плечу молодого астронома и выплыл из отсека. Лоренцен обнаружил, что смотрит вслед ему с улыбкой.

«А Гамильтон умеет заставить людей работать, — подумал он с уважением. — И он вовсе не такой зануда, каким показался мне сначала. Бьюсь об заклад, скоро весь экипаж будет у него в руках. Эвери за ним не угнаться… хотя, возможно, Эду просто не везет».

Лоренцен решил воспользоваться греческой мифологией о путешествии Геркулеса: гора Олимп, гора Ида, большая река — Скамандра. Конечно, эти названия вряд ли станут окончательными. Когда на планету прибудут колонисты, они могут все переиначить по-своему: например, Старый Бэлди, Кончинжан Гуа, Новая Нева…

Если колонисты прибудут…

— Надо приниматься за работу, — сказал он, пытливо оглядывая находящихся в обсерватории людей. — Мне необходимы помощники. Кто из вас хотя бы немного смыслит в картографии?

— Я, — неожиданно отозвался Эвери. — Готов помочь вам, Джон, если хотите.

— Где вы этому научились? — удивленно спросил Фернандес.

— Это входило в мой курс обучения. Видите ли, прикладная психодинамика включает картографирование личности, так что я был обязан знать соотношение масштабов и некартезианские координаты. Я не хуже вас, Джон, справлюсь с картографической машиной.

Лоренцен только заморгал в ответ. Он редко заглядывал в труды по психологии, но мог утверждать: в них было не меньше математических символов, чем в монографиях по астрономии.

У него вновь все поплыло перед глазами — это был очередной приступ космической болезни. Эвери утверждал, что в основе этого недуга лежали чисто психологические причины.

— Насколько она точна, ваша… ваша прикладная психология? — слабым голосом спросил он. — Обилие математических формул еще ни о чем не говорит.

Эвери взлетел в воздух и повис там, скрестив ноги, словно маленький Будда.

— Мы и не пытаемся соревноваться в этом отношении с естественными науками, — объяснил он, почесывая подбородок. — В нашей сфере деятельности куда сильнее действует принцип неопределенности, влияющий и на наблюдаемого, и на наблюдателя. Но достижения налицо.

— Например? — спросил Умфандума. — Я немало знаю о достижениях неврологии — это моя специальность. Но что вы, психологи, узнали нового о человеке, именно о человеке, а не о его сложном биофизическом организме?

— О-о, за последние века сделано немало, — ответил Эвери. — Перед третьей мировой войной психологи впервые использовали теорию игр в прогнозировании исхода боевых действий. Затем применение больших компьютеров помогло исследовать психологические факторы такого сложного явления, как бизнес, а затем и экономику в целом. Выяснилось, что теория коммуникаций применима к поведению человека — ведь он также управляется различными символами. Постепенно создали математическую теорию поведения человека, в которой исходными параметрами служили его возможности, желания и так далее. Появилась возможность предсказывать поступки в тех или иных условиях не только отдельного человека, но и целых общественных групп, а также прогнозировать целые экономические циклы.

— А разве диктаторы всех мастей не владели этим искусством? — спросил Лоренцен. — У каждого из них были большие мастера пропаганды, которые могли направить народы в любом желаемом направлении — и без всякой математики. Кстати, как обстоят дела с пропагандой сегодня?

Эвери презрительно фыркнул.

— Исторический опыт в этом отношении мало что стоит, — сказал он. — Возьмем для примера историю моей родины — Северной Америки. Пропагандисты капиталистических отношений, индивидуализма и создатели всех видов рекламы работали так примитивно, что зачастую вызывали у населения эффект, обратный ожидаемому. В конце концов они подорвали веру людей в общественные ценности, в государство, что во время войны привело к панике и поражению. Их сменили диктаторы, ослепленные своей идеологией и плененные жестокими догмами. Их пропаганда работала лишь на одну цель: любыми методами удержать власть. Самозваные освободители использовали свои пропагандистские методы, но стремились к той же власти, и это оттолкнуло от них многих людей. Во времена Перемирия порой использовали психостатистический анализ, но единственная серьезная работа была проделана в Бразилии во время ее выхода из тяжелейшего экономического кризиса. Более серьезные политико-математические прогнозы проводились позднее в связи с угрозой со стороны империи Монгку. Но только после победы Венеры в межпланетной войне, установления на Земле Перемирия и изгнания теократов из Америки были сформулированы основные законы психодинамики общества. Они были использованы для прекращения войны между Венерой и Марсом, а позже — при объединении Солнечной системы. Кстати, основную часть этих работ выполнили университетские профессора, типичные книжные черви, больше всего на свете интересующиеся своей наукой. Почти бескорыстно, кстати…