Миры Клиффорда Саймака. Книга 7 - [3]

Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки.

— Ну вот, наконец-то! — воскликнул аббат. — Давай свой бокал. Не могу понять, почему мне всегда приходится столько возиться с пробкой. Другим стоит только чуть ее качнуть, и она вылетает сама.

— Потому что ты неуклюжий, — сказал Харкорт. — И всегда был неуклюжий.

Аббат наполнил бокал гостя, налил себе, поставил бутылку на стол поближе, чтобы далеко не тянуться, и откинулся в кресле.

— Пожалуйста, воздай ему должное, — сказал он, поднимая бокал. — От того удивительного урожая уже почти ничего не осталось. Может, всего несколько бутылок, никак не больше чем полдюжины. А ведь подумать только — когда-то у нас его было целых пять бочек!

Харкорт кивнул:

— Да, помню. Ты уже рассказывал мне эту печальную историю, и не раз. Оно пропало во время набега.

— Правильно. Мы лишились тогда почти всего, что у нас было. Нашего возлюбленного аббата зверски убили, множество достойных братьев погибло, а остальные разбежались и прятались по лесам. Все службы сожгли, аббатство разграбили, все, что было ценного, унесли. Скот и птицу или перебили, или угнали с собой, амбары и погреба опустошили — нам оставалось только умереть с голоду. Если бы не милосердная помощь замка…

— Да, нам повезло, — прервал его Харкорт: понесенные аббатством потери Гай мог перечислять без конца. — Мы смогли их отогнать.

— Да не просто отогнать, — возразил аббат. — Вы вселили в них страх Божий. С тех пор вот уже семь лет не было ни одного набега. Вы дали им урок, который они помнят и сейчас. Конечно, время от времени случаются мелкие вылазки, но их отбить нетрудно. Большей частью это маленький народец, они ведь вообще ничего не соображают. Эльфы, домовые, особенно феи — эти хуже всех. Вреда от них немного, но они всегда готовы сыграть какую-нибудь скверную шутку. Я убежден, что это из-за них у нас прошлой осенью прокис весь октябрьский эль. У нас хороший пивовар, он варит пиво уже много лет. Никогда не поверю, что это его вина. Феи всегда норовят нагадить исподтишка. Вчера я их видел, целую стаю, но они пролетели мимо.

— Кстати, — сказал Харкорт, — мы всего час назад, или около того, когда возвращались с охоты, видели дракона.

— Когда я слышу что-то о драконах, — сказал аббат, — я всякий раз вспоминаю, как вы с Хью пробовали одного поймать.

— Ну, конечно, — ответил Харкорт. — К моему постоянному стыду, это помнят все, кого я знаю. Только никто не помнит, что нам с Хью тогда было всего-навсего по двенадцать лет и мы еще просто ничего не понимали. Этого драконенка мы нашли у подножья Драконова хребта — он выпал из гнезда и ковылял по земле. Взрослые драконы знали, что он выпал, и очень суетились вокруг, но не могли до него добраться, лес там слишком густой. Когда мы с Хью увидели этого птенца, у нас была только одна мысль — как здорово будет завести себе маленького ручного дракончика. Нам, конечно, и в голову не пришло подумать о том, что мы будем с ним делать, когда он подрастет.

— Вы, кажется, попробовали его связать?

— Ну да. Мы сбегали в замок, взяли две веревки и вернулись. Драконенок был еще там. Мы решили накинуть ему на шею две петли и таким способом его удерживать. Я свою петлю на него накинул, но склон был очень каменистый, Хью поскользнулся и упал, а петлю так и не накинул. Драконенок кинулся на нас, и тут мы поняли, что надо удирать. Веревки, конечно, побросали и все равно едва унесли ноги. Если бы не милость Господня, Хью ни за что бы не убежать от этого разъяренного дракончика.

— Мой отец, да упокоится его душа в мире, чуть шкуру с Хью не спустил, когда об этом услышал. Я пытался его отговорить, твердил, что это просто шалость, что такое случается со всеми мальчишками, но он и слушать не хотел. Одной рукой сгреб Хью за шиворот, другой схватил палку…

— Я думаю, больше всего деда разозлило то, что мы бросили веревки, — сказал Харкорт. — Он долго внушал мне, как трудно сейчас достать веревку, какой я бестолковый и как мало шансов, что из меня получится что-нибудь путное. К тому времени, как он выдохся, я уже чувствовал себя совершенным ничтожеством. По-моему, он хотел и меня высечь, но передумал. Лучше бы высек: это мне было бы легче, чем выслушивать все, что он наговорил.

— Кстати, — заметил аббат, — я частенько подумывал, не летает ли до сих пор где-нибудь поблизости дракон с твоей веревкой на шее.

— Я тоже об этом думал, — сказал Харкорт.

— Давно уж я не видел драконов, — продолжал аббат. — Не могу сказать, чтобы я об этом жалел. Гнусные создания. И никакой управы на них нет. Свалится с неба, как камень на голову, ударит с лету — и тут же снова вверх, так что и оглянуться не успеешь. Сколько раз бывало — прилетит дракон, схватит корову и тащит. Мне всегда было так жалко бедное животное.

Ведь драконы их не убивают, а уносят живыми. Помню, как-то один схватил сразу двух свиней, по одной в каждую лапу — это непростое дело, даже для дракона. Никогда не забуду, как они визжали. Свиньи вообще здоровы визжать, а эти две, когда болтались у дракона в когтях, должно быть, поставили рекорд — громче, наверное, никто никогда не визжал во всем крещеном мире. Я бежал за этим драконом, грозил ему кулаком и кричал всякие слова, которые теперь как духовное лицо и повторить не могу, потому что должен думать о душе. Но теперь драконов стало куда меньше. И вся Нечисть, что покрупнее, — тролли, великаны-людоеды и прочие — на нашем берегу тоже не показывается. Через реку перебираются разве что феи, да эльфы, да те из гоблинов, кто помельче, а с ними управиться легко. Только мороки много, а опасности на самом деле никакой.