Миры Филипа Фармера. Том 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку - [45]

Кэрмоди немного помолчал.

— Есть еще один человек, за которым не мешало бы последить. Но о нем я почти ничего не могу рассказать. Это очень личное — важное для меня, но несущественное в сравнении с планами, которые строятся относительно Йесса.

И он рассказал своему другу об угрозах человека, который назвал себя Фрэттом. Тэнд задумался.

— Ты считаешь, что землянин Абду и есть Фрэтт? — наконец спросил он.

— Возможно, хотя и маловероятно. Против этой версии выступает элемент времени. Как бы он узнал о моем внезапном решении полететь сюда?

— Если бы ты знал то, что известно ему, объяснение могло бы оказаться очень простым. У меня есть человек, который станет его тенью. Полиция слишком занята подготовкой к празднику, и ей сейчас не до того. Но я проведу операцию частным порядком.

Тэнд остановил машину перед отелем. Коридорный, в кэринянском исполнении, взвалил багаж гостя на гравитоновую тачку, и два друга отправились прямо в номер Кэрмоди: поскольку Тэнд обо всем уже позаботился, регистрации ожидать не пришлось. По пути на них набросилась группа репортеров, которые попытались взять у Кэрмоди интервью. Но Тэнд махнул рукой, и те, будучи не менее агрессивными, чем их земные собратья по перу, подчинились Отцу великого Йесса.

Там, где раньше им пришлось бы подниматься по изогнутым пролетам лестницы, теперь они промчались в кабине скоростного лифта. Лестничные клетки были такими широкими, что не было необходимости вырубать пространство для шахт.

— Это здание всегда было отелем, — сказал Тэнд. — Возможно, это один из старейших отелей во Вселенной. Он построен больше пяти тысяч лет назад. — В его голосе слышалась гордость. — В нем живут так давно, что, можно сказать, человек с острым нюхом может различить запах плоти, впитавшийся в камень за долгие века.

Лифт остановился на семнадцатом этаже. Это счастливое число было выбрано для оказания почести одному из семи Отцов. Номер Кэрмоди находился в двух гектометрах от лифта. Двери, выходившие в широкий коридор с каменными стенами, были железными и по толщине почти соответствовали банковским стандартам. Как и многие двери кэринян, они не висели на петлях, а вращались на осях посреди проема. Такие меры безопасности позволяли жильцам оставаться в комнатах во время «сна» и не спускаться в огромные подвалы, оборудованные для членов правительства.

Кэрмоди осмотрел трехкомнатный люкс. Кровати были высечены в каменных стенах, столы представляли собой гранитные выступы в полу.

— Да, так давно уже не строят, — грустно сказал Тэнд.

Он налил густого темно-красного вина в два многогранных кубка из белого дерева с красными прожилками. Напиток стекал в кубки медленно и тяжело, словно расплавленный гранит.

— За твое здоровье, Джон.

— И за твое. А также за здоровье благочестивых мужчин и женщин везде и всюду, какими бы они ни были, за прощение грешных душ и за Божье благословение для детей.

Кэрмоди выпил. Вино оказалось не таким сладким, как он ожидал, и даже немного горчило. Тем не менее вкус был великолепным, и по жилам маленького священника разлилось тепло. Полумрак комнаты стал золотистым.

Тэнд предложил выпить еще, но Кэрмоди поблагодарил и отказался.

— Я хочу повидаться с Йессом. Когда это можно будет сделать?

Тэнд улыбнулся:

— А ты все такой же быстрый. Йесс тоже с нетерпением ожидает тебя. Но у него много забот и обязанностей. Божественная суть не освобождает его от суеты смертных. Я поеду и повидаюсь с ним — вернее, с его секретарем — и устрою вашу встречу.

— Да, когда ему будет удобно. — Кэрмоди тихо засмеялся. — А сынок не очень-то почтителен — заставляет ждать так долго отсутствовавшего отца.

— Тебя примут с превеликой радостью, Джон. Однако твое присутствие вызвало некоторое смущение в умах. Многие слышали о тебе, но не видели тебя. Лишь некоторые знают, что ты не поклоняешься Бунте. Когда это станет широко известно, это может породить сомнения и непонимание среди простых людей. И даже у более образованных. Как может один из семи Отцов не быть бунтистом?

— Церковь спрашивает меня о том же. И я не знаю, что сказать. Я видел здесь тьму так называемых чудес, которые могут обратить в вашу веру миллиарды атеистов. Они могли бы убедить самых твердолобых материалистов. Но я не хочу менять веры.

Собственно, я не был атеистом, когда улетел с Кэрина на Землю, но тогда я не склонялся ни к одной из религий. А потом в клинике Хопкинса я пережил нечто странное и по сути необъяснимое. Это и привело меня в Церковь. Хотя, прости, я уже писал тебе об этом.

Тэнд поднялся с кресла:

— Я ухожу, чтобы повидаться с Йессом. Позвоню тебе позже.

Он поцеловал священника и ушел.

Кэрмоди распаковал чемодан и принял душ в кабинке, стены и пол которой носили следы миллиардов тонн воды, вытекшей здесь, и тысяч ног, стоявших на плитах пола. Едва он оделся, как в огромную железную дверь постучали. Священник вытащил засов и тихонько толкнул дверь с одной стороны. Но массивная дверь была прекрасно уравновешена и завертелась, как балерина на цыпочках.

Кэрмоди отступил назад и попытался остановить вращающуюся дверь. В тот же миг кэринянин, стоящий на пороге, сунул руку в открытую сумочку на поясе. Этого Кэрмоди не ожидал. Но старый рефлекс сработал вовремя. Священник прыгнул вперед и всем телом навалился на дверь, но незнакомец, вытащив автоматический пистолет, стал протискиваться в щель с другой стороны.