Миры Филипа Фармера. Том 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку - [14]

— Мы еще мало знаем о генах, чтобы говорить о том, какие формы записаны в них, — прервал его Кэрмоди. — Когда я проходил практику в госпитале Хопкинса, мне довелось видеть очень странные вещи. — И он замолчал, вспоминая былые дни.

Скелдер сел в кресло и задумчиво прикусил губу. Шлем придавал ему вид солдата, а не священника.

— Уже недолго осталось ждать, — сказал Рэллукс, продолжая расхаживать по комнате. — Скоро наступит Ночь. Если Тэнд говорил правду, то в первые двадцать часов все, кто не «уснул», погрузятся в коматозное состояние. Кроме нас, конечно, — потому что мы надели шлемы. Очевидно, тела «спящих» оказывают частичное сопротивление электромагнитной буре. Но те, кто не «заснул», получают такой заряд энергии, что не могут погрузиться в «сон», пока светило находится в фазе активности. И пока местные жители «спят», мы…

—..будем делать нашу грязную работенку, — радостно закончил Кэрмоди.

Скелдер вскочил:

— Я протестую! Мы проводим здесь научные исследования! А ты помогаешь нам только потому, что в некоторых случаях мы…

—..не желаем пачкать свои беленькие ручки, — закончил Кэрмоди.

В этот момент свет померк, и комнату наполнил темно-фиолетовый полумрак. Внезапное головокружение помутило чувства. Оно длилось лишь секунду, но этого хватило, чтобы колени всех троих подогнулись и люди разом рухнули на пол.

Кэрмоди, дрожа, поднялся на четвереньки и встряхнул головой, как собака, которую ударили палкой.

— Вот это да! — воскликнул он. — Хорошо, что мы надели шлемы! Если бы не они, нам бы точно пришел конец.

Он поднялся на ноги, потягиваясь и разминая болевшие мышцы. Комната казалась занавешенной множеством полупрозрачных фиолетовых кисей. В ней было сумрачно и тихо.

— Рэллукс, что с тобой? — спросил Кэрмоди.

Рэллукс, белый как призрак, с перекошенным от страха лицом, вскочил на ноги, с яростным криком сорвал с головы шлем и выбежал из комнаты. Его шаги загрохотали по коридору, а затем на лестнице. Минутой позже хлопнула входная дверь.

Кэрмоди повернулся ко второму монаху:

— Он сошел с ума… Эй, а с тобой-то что?

Разинув рот, Скелдер тупо смотрел на стенные часы. Внезапно он взглянул на Кэрмоди и закричал:

— Пошел прочь!

Кэрмоди удивленно моргнул, затем улыбнулся и сказал:

— Хорошо. Почему бы и нет? Вряд ли твоя кожа так мягка, что Мне понравилось бы ее ласкать. — И с интересом уставился на Скел-дера, который заковылял к двери, прижимаясь одним боком к стене. — Почему ты хромаешь?

Монах не ответил и враскорячку, по-крабьи, вышел из комнаты. Вскоре внизу опять хлопнула дверь. Оставшись один, Кэрмоди задумчиво почесал подбородок и взглянул на часы, которые так заинтересовали монаха. Как и все кэринянские часы, они показывали минуту, час, день, месяц и год. Фиолетовая вспышка началась в 17.25. На циферблате же было 17.30.

Значит, прошло пять минут.

Плюс двадцать четыре часа.

— Неудивительно, что у меня так ноет все тело! — произнес вслух Кэрмоди. — И еще я проголодался! — Он снял шлем и бросил его на пол. — Ну вот и все. Превосходный опыт.

Он спустился по лестнице в кухню, втайне ожидая появления лица и новых потоков крови. Но ничего не произошло. Насвистывая ребе под нос, Кэрмоди вытащил из холодильника еду и молоко, соорудил бутерброды, с удовольствием поел, а затем проверил свое оружие. После чего удовлетворенно кивнул и, встав из-за стола, Направился к двери.

И в этот момент раздался телефонный звонок.

Подумав секунду, Кэрмоди решил ответить. «Не дрейфь, старина», — подбодрил он себя и поднял трубку.

— Алло!

— Джон? — отозвался приятный женский голос.

Кэрмоди отдернул трубку от уха, будто в ней затаилась змея.

— Джон? — повторил женский голос, далекий и призрачный.

Кэрмоди глубоко вздохнул, расправил плечи и решительно поднес трубку к уху.

— Джон Кэрмоди слушает. С кем я говорю?

В ответ раздались короткие гудки, и он медленно положил трубку на рычаг.

Кэрмоди вышел из дома в темноту, которую нарушали лишь свет уличных фонарей, расположенных на расстоянии ста футов друг от друга, и огромная зловеще-фиолетовая луна, повисшая над горизонтом. Небо было чистым, а звезды казались далекими мерцающими каплями, рассыпанными на пурпурной кисее тумана. Здания походили на айсберги, плывущие сквозь мрак, — когда Кэрмоди приближался к ним вплотную, они внезапно появлялись из темноты, обретали материальность, а затем так же быстро исчезали за его спиной.

Город застыл в абсолютном безмолвии. Ни лая собак, ни криков ночных птиц, ни автомобильных гудков, ни кашля, ни хлопанья дверей, ни стука каблуков по тротуару, ни взрывов смеха. Если видимость была лишь приглушена, то звуки умерли окончательно.

Кэрмоди остановился, размышляя, не завладеть ли ему автомобилем, припаркованным у обочины. Четыре мили до храма предполагали довольно долгую прогулку, к тому же из фиолетовой темноты могло появиться что угодно. Не то чтобы Кэрмоди чего-то боялся, но лишние сложности ему были совершенно ни к чему. С одной стороны, на машине можно быстро скрыться от опасности, но с другой — такой способ передвижения сделал бы его излишне заметным.

В конце концов Кэрмоди решил-таки проехать первые две мили, а затем пойти пешком. Он открыл дверцу и тут же отскочил назад, выхватывая из кармана оружие. Но воспользоваться им не пришлось. В машине, упав ничком на сиденье, лежал мертвый человек. Кэрмоди осветил его лицо фонариком и увидел множество засохших болячек. Очевидно, водитель был из тех, кто пытался взять свой Шанс, или просто по какой-то причине не успел «заснуть». Внезапно активизировавшаяся раковая опухоль пожрала его вплоть до глазных яблок и лишила половины носа.