Миры Филипа Фармера. Том 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть - [119]

Он вошел обратно в храм и поднял веник.

Этой ночью он снова не спал. Тысячу раз он представлял себе, как будет говорить мягко и мудро, чтобы Арва его услышала. Он покажет ей ложность ее веры так, что она не сможет не понять. И она станет его первой обращенной.

И они рука об руку очистят эту страну, как очистили первые христиане Древний Рим.

Но на следующий день Арва в храм не явилась. Он пришел в отчаяние. Может быть, теперь он не увидит ее никогда?

Потом до него дошло, что это именно то, чего он добивался Может быть, он достиг большего, чем сам думал?

Но как увидеть ее снова?

На следующее утро Арва, все еще одетая в платье бесплодной женщины, вошла в храм. Когда он поздоровался, она отвела глаза и промолчала. Помолившись у подножия кариатиды, где она обычно садилась, она прошла в глубь храма и о чем-то серьезно заговорила с епископом.

Сарванта охватил страх, что речь идет о нем. Разумно ли было ожидать, что она промолчит? В конце концов в ее глазах кощунством было уже то, что он находился в этом священном — для нее — месте.

Арва заняла свое место у подножия кариатиды.

Епископ жестом подозвал Сарванта.

Он положил веник и нетвердыми шагами приблизился. Была ли ему предначертана миссия остаться здесь, сейчас, чтобы посадить одно зерно веры, которое прорастет после его ухода? И если он сдастся, Слово будет потеряно навеки, ибо он последний в своей секте.

— Сын мой, — произнес епископ, — до сих пор лишь иерархия знала, что ты пока еще не верующий. Ты должен помнить, что тебе, как брату Солнце-героя, дали огромную привилегию. Будь ты кем-нибудь другим, тебя бы давно уже повесили. Но тебе дали месяц на то, чтобы убедиться в ложности твоих путей и испытать правду. Твой месяц еще не окончен, но я должен предупредить тебя: относительно твоих ложных верований держи язык за зубами. Иначе срок будет сокращен. Я обеспокоен, поскольку я считал, что твоя просьба о работе была выражением желания принести жертву Матери Всех Нас.

— Вам сказала Арва?

— Да будет благословение с этой истинно набожной, да. Итак, обещаешь ли ты мне, что позавчерашний инцидент не повторится?

— Обещаю, — ответил Сарвант Епископ не просил его прекратить проповедовать. Но отныне он будет кроток, как голубь, и мудр, как змий.

Через пять минут он забыл о своем решении.

Он увидел высокого и красивого мужчину в дорогой одежде, идущего к Арве. Она улыбнулась ему, поднялась и пошла с ним в кабинку.

Все дело было в улыбке.

Раньше она не улыбалась. Ее лицо было лишено выражения, как вырезанное из мрамора. Сейчас, увидев эту улыбку, Сарвант ощутил, как что-то подступило изнутри. Это поднялось из чресл, заревело в груди, вырвалось из горла, перекрыв дыхание. Заполнило череп — и взорвалось. Перед ним была черная тьма, и все звуки исчезли.

Он не помнил, как долго он пробыл в таком состоянии, но придя частично в себя, обнаружил, что стоит в кабинете жреца-врача.

— Повернись, я сделаю массаж простаты и возьму материал, — донеслись слова жреца.

Сарвант автоматически повиновался. Пока жрец рассматривал стекло под микроскопом, Сарвант стоял неподвижно, как льдина. Снаружи; а внутри бушевало пламя. Его заполнила яростная радость, неведомая прежде. Он знал, что собирается сделать, но ему было наплевать. Он сметет любое существо или Существо, которое попробует встать у него на дороге.

Через несколько минут он вышел из кабинета, ни минуты не колеблясь, широким шагом подошел к Арве, только что вышедшей из кабинки и собирающейся снова сесть у кариатиды.

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной! — сказал он, не понижая голоса.

— Куда? — спросила она, но, увидев выражение его лица, поняла.

— Что ты мне тогда говорил? — спросила она презрительно.

— Это было тогда.

Он схватил ее за руку и потянул к кабинке. Она не сопротивлялась, но когда они оказались внутри и он задернул полог, она сказала:

— Теперь я знаю! Ты решил принести жертву Богине!

Сбросив платье, она экстатически улыбнулась, но глядела не на него, а вверх:

— Великая Богиня, благодарю Тебя, что мне позволено было стать средством обращения в истинную веру этого человека!

— Нет! — хрипло выкрикнул Сарвант. — Не говори так! Я не верю в твоего идола. Я просто — помоги мне Боже! — я просто тебя хочу! Я не могу глядеть, когда ты идешь в эту будку с каждым, кто попросит. Арва, я тебя люблю!

Секунду она с ужасом смотрела на него. Потом схватила свое платье и выставила, прикрываясь, перед собой:

— И ты подумал, что я позволю тебе поганить меня своим прикосновением? Язычник! В этих священных стенах!

Она двинулась к выходу. Он прыгнул на нее, поворачивая ее к себе. Она открыла рот, чтобы крикнуть, и он сунул туда скомканную полу платья. Закрутив одежду вокруг ее головы, он толкнул ее назад так, что она упала на кровать, а он оказался сверху.

Она вырывалась из его хватки и извивалась, но его пальцы крепко вцепились в плоть. Она попыталась сжать колени. Он подпрыгнул, как большая рыба из воды, тяжело ударив ее по бедрам, и расцепил замок ее ног.

Она хотела податься назад, как змея, пытающаяся уползти на спине, но уперлась головой в стену. И вдруг прекратила бороться.

Сарвант застонал, обхватив руками ее спину, прижавшись лицом к ее лицу через платье. Он хотел коснуться губами ее губ, но платье-кляп было сложено вдвое, и он ничего не почувствовал сквозь его толщу.