Миры Филипа Фармера. Том 12. ЭКЗОРЦИЗМ. Образ Зверя. Апофеоз - [60]

Чайлд задыхался; тело сотрясала дрожь, сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди. Он уперся в неподвижное тело ногой и с трудом выдернул лезвие. Затем забрался на постель и подобрался к гробу, крепко сжимая рапиру обеими руками, направив ее острием вниз. Он держал оружие, как монах, отгоняющий Силы Зла, — крест. Кто знает, возможно, он сейчас действительно выполняет подобную миссию?

Собрав все силы, Чайлд вонзил клинок в тело барона. Лезвие прошло сквозь плоть и пробило сердце. Клинок пронзил тело и застрял в дереве.

От страшного удара мертвец содрогнулся, голова откатилась набок. И все! Из свежей раны не пролилось ни капли крови. Ни стона, ни вздоха.

Казнь совершилась с помощью стали, а не осинового кола, как полагалось бы. Однако рукоятка рапиры образует крест. Чайлд надеялся, что священный знак имеет большее значение, чем материал, из которого изготовлен предмет, положивший конец вампиру. А может, символика никакой реальной помощи не оказывает? Что, если поверья, согласно которым живого мертвеца, Носферату, можно уничтожить, лишь пробив ему колом сердце, а крест лишает его силы, ошибаются?

В романе «Дракула», который Чайлд читал много лет назад, говорилось, кажется, что вампиру нужно обязательно отрубить голову.

Наверняка из всего обилия легенд, окутывающих подобные создания, многое — ложь или сказка; масса фактов так и осталась тайной. Но выдумки это или нет, сейчас он делал и постарается сделать все, чтобы барон никогда больше не поднялся из гроба. Ну а леопард? Обычный дрессированный зверь, которого Игеску держал в качестве охраны? Чайлд подозревал, что это была Панчита Посьотль либо Ребекка Нгима, уж очень он казался маленьким. С другой стороны, маловероятно, чтобы Панчита — родом из Мексики, чьи предки несомненно говорили на исконном наречии своего народа, приняла такую форму, скинув человеческое обличье. Скорее она стала бы ягуаром! Нет, либо это настоящий зверь, либо африканка Нгима, а может, китаец Пао.

Как бы там ни было, никаких метаморфоз с трупом животного пока не произошло. Все-таки перед ним обычный выдрессированный зверь — гроза грабителей.

«Господи, я еще сомневаюсь! — воскликнул он про себя. — Никаких вампиров, оборотней — волков или леопардов — в природе не существует! Возможно, встречаются психопаты, воображающие себя кровососами, либо так называемые энергетические вампиры. Но сказочное создание, способное к перевоплощению!.. Немыслимо даже представить себе, каким образом такое может происходить! Кости должны приобрести эластичность, потом вновь затвердеть, изменения затронут даже структуру клетки. Фантастика! Ну, может, у них по-иному устроены кости… Хорошо, а откуда берется энергия, необходимая для подобной метаморфозы? И даже если допустить возможность изменения формы тела, как быть с мозгом? Он ведь должен все время сохранять объем и конфигурацию, свойственную человеку!»

Чайлд окинул взглядом мертвого леопарда и вспомнил о волках. В их маленьких черепах поместился бы лишь мозг обычного животного.

Надо выкинуть наконец из головы всю эту ерунду! Его одурманили; все остальное — результат внушения!

Чайлд оглядел себя. Только сейчас он заметил, что леопард за несколько секунд схватки успел причинить ему гораздо больший ущерб, чем казалось вначале, — порвал рубашку, брюки. Детектив провел рукой по телу. Вся в крови! Боль и страх заставили тщательно обследовать раны. К счастью, зверь нанес гораздо более серьезный урон одежде, чем ему самому. Царапины оказались неглубокими.

Чайлд отправился в соседнюю комнату, оказавшуюся небольшим кабинетом, набрал охапку газет и журналов. Вернувшись в гигантское помещение, где стоял гроб, скомкал бумагу и обложил ею голову барона. Потом, обрызгав бензином из зажигалки образовавшуюся груду, а также волосы и грудь мертвеца, поднес крохотный огонек к гробу.

Распахнув широкие окна, Геральд развел еще один костер под дубовой обшивкой и третий — под левой стороной каркаса кровати. Добавив в разгорающееся пламя стул, он стал смотреть, как постепенно обугливается и чернеет старое дерево. Огонь пожирал гроб, по комнате стелился черный дым. Запахло палеными волосами и горящей плотью Игеску.

Бумага и капли бензина помогли поджечь занавески. С большим трудом подтащив тело леопарда к костру, он бросил его в пламя. Обрызганная бензином голова мертвого животного яростно заполыхала; некогда блестящий, словно лакированный, нос поблек и растрескался от страшного жара.

Чайлд распахнул дверь в коридор. Там тоже было дымно, и черные облака смешались, образовав густую завесу.

Настоящая тяга отсутствовала, и вскоре дым заполнил комнату. Чайлд начал судорожно кашлять. Неожиданно, как будто спазмы в горле послужили неким стимулятором, все тело сотряс мощный оргазм. Словно раскаленная лава залила спину. Когда брызнула сперма, ему показалось, что вместе с ней наружу выплескивается обратившийся в жидкий огонь позвоночник.

Когда фаллос Чайлда извергнул последние капли семени, из полыхающего костра в центре комнаты раздался леденящий душу вопль. Чайлд резко повернулся, но разглядеть что-нибудь сквозь черный дым было невозможно. Значит, одно из существ, сожженных им, он напрасно посчитал мертвым. Оно жило до сих пор: страшные протяжные крики не умолкали!