Миры Филипа Фармера. Том 12. ЭКЗОРЦИЗМ. Образ Зверя. Апофеоз - [59]

Каково бы ни было происхождение таких, как Игеску, независимо от того, насколько близко или отдаленно он напоминал существо, порожденное фольклором, легендами и суевериями, при свете дня барон ничем не отличался от покойника. Солнечные лучи несли в себе силу, отвечавшую за временную задержку анимации или какой-либо активности. Возможно, причиной этого странного сна являлся какой-то другой связанный с солнечной энергией феномен. Или, может быть, наоборот, все дело в отсутствии луны? Нет, последнее — не слишком логично, поскольку луну нередко можно видеть в небе и днем тоже. Возможно, правда, наличие иного светила значительно снижает влияние луны.

Не будь Игеску вынужден, он ни за что не прекратил бы поисков Долорес и Чайлда в потайных ходах дома. И опять же, если он знает, что они бродят где-то на свободе, он должен был позаботиться о том, чтобы не быть особенно уязвимым в дневное время.

Чайлд еще более похолодел, если не считать жаркой точки между лопаток, фокуса чего-то, что, спрятавшись невесть где, пристально смотрело ему в спину.

Он быстро огляделся по сторонам, внимательно осмотрел потолок, где к дубовым балкам льнули темные тени, еще раз заглянул под кровать, за немногие стоявшие по стенам комнаты стулья — ничего.

В ванной тоже никого не было. В соседней комнате, находящейся за массивной дубовой дверью в западной стене, тоже ничего живого не было, только в дальнем углу стоял массивный гроб из красного дерева с золотой окантовкой и ручками из листового золота.

Чайлд поднял крышку гроба, совсем уже приготовившись обнаружить там тело. Однако гроб был пуст. Или он служил убежищем тому, кто вынужден был спать днем, или его использовал в чрезвычайных случаях сам барон. Чайлд отвернул краешек атласной обивки и тоже нашел под ней землю.

Он вернулся в обшитый дубом зал. Внешне за время его отсутствия ничего не изменилось. И все же гнетущая тишина как будто потрескивала. Как будто вмешательство «иного» создавало разреженную атмосферу, которая тут же излишне сгустилась. Тени внезапно стали казаться гуще, зеленый свет свечей стал более темным и еще более зловещим.

Сжимая в руке рапиру, Чайлд застыл в дверях. Он даже задержал дыхание, чтобы лучше слышать.

Что-то вошло в эту комнату, то ли из потайного хода в стене, то ли через дверь в стене западной. Чайлд сомневался, что оно могло попасть сюда через потайной ход, поскольку поставленный там страж атаковал бы его прежде, чем он, Чайлд, попал в усыпальницу барона.

Значит, это нечто находилось в соседней комнате и, должно быть, наблюдало за ним через какое-то отверстие или щель; их Чайлд вполне мог и проглядеть. Оно не бросилось на него сразу же, как только его увидело, поскольку он не пытался причинить вреда барону.

Возможно, это неприятное ощущение было всего лишь следствием перенапряжения и издерганных нервов. Чайлд не видел ничего необычного, вообще ничего, что могло бы вызвать у него столь острое чувство опасности.

Однако барон не заснул бы, оставив свой гроб без охраны.

ГЛАВА 19

Чайлд шагнул вперед. Стояла мертвая тишина, но он каким-то шестым чувством ощущал нарастающее напряжение. Казалось, вокруг раздается сухое потрескивание, словно некое тело вторглось в магнитное поле… Подняв рапиру, Чайлд стал медленно приближаться к огромному дубовому гробу, примявшему простыни. Потрескивание усилилось; он осторожно заглянул под кровать. Никого!

В это мгновение на-спину обрушился страшный удар. Чайлд рухнул на пол, потом с трудом перекатился. Он не смог удержаться от крика: спину и ноги словно поджаривали на медленном огне. Пересилив себя, Чайлд вскочил и отпрыгнул в сторону. Позади не смолкало рычание и фырканье. Он медленно обошел кровать. Рука все еще сжимала оружие. Странно, что Чайлд не выпустил клинок при падении. Во всяком случае, он поступил так неосознанно. Что ж, на сей раз мускулы сработали без приказа рассудка.

Это был великолепный грациозный зверь, внушавший и ужас и восхищение. Черно-белый пышный мех; в неотрывно следящих за противником желто-зеленых глазах отражался зловещий свет горящих свечей. Оскаленная черная пасть, ряд острых желтоватых клыков. Он казался небольшим для леопарда, но, несмотря на скромные для своей породы габариты, вызывал немалый страх, хотя Чайлд надеялся, что привык к потрясениям и неожиданным поворотам. Зверь прятался внутри гроба, прильнув к телу Игеску, терпеливо дожидаясь, когда враг подойдет поближе.

Сейчас он вновь припал к днищу гроба и глухо зарычал. Глаза излучали ярость, на лапах поблескивали выпущенные когти.

Внезапно зверь пружинисто прыгнул, покинув свое убежище. Чайлд перегнулся через неподвижное тело барона и выставил вперед клинок. Леопард напоролся на рапиру, лезвие проткнуло шею. Перед глазами Чайлда мелькнули когти, бессильно скребущие по воздуху, но зверь не мог дотянуться до своего убийцы. Все же могучая лапа выбила из руки рапиру, и Чайлд рухнул на спину.

Когда он поднялся на ноги, леопард уже бился в агонии. Вернее, самка леопарда. Жизнь медленно покидала могучее тело, словно птицы, одна за другой слетающие с веток векового дуба.