Миры Филипа Фармера. Том 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы - [115]

— Спасибо, — отозвался Дэвис с легким сарказмом, хотя знал, что викинг сделал ему комплимент. — Я пойду с тобой, и ты это знал. Какие у тебя планы? И почему сегодня? Чем этот день отличается от остальных?

— Ничем не отличается. Но мое терпение кончилось. Мне надоело ждать подходящего случая. Я сам его устрою.

— Кроме того, — добавил Дэвис, — Инка слишком заинтересовался Энн. Если ты и дальше станешь выжидать, он сделает ее одной из своих наложниц. Полагаю, она тоже пойдет с нами.

— Правильно.

— А Фостролл?

— Это сумасшедший может или оставаться, или бежать с нами. Спроси его, хочет ли он к нам присоединиться. И предупреди, чтобы сегодня он остался трезв. Если он напьется, мы бросим его здесь — скорее всего покойником.

Ивар негромко изложил Дэвису план бегства и спустился вниз. Дэвис на некоторое время задержался, чтобы стражнику не пришло в голову, будто они что-то замыслили против Инки и им не терпится поскорее воплотить заговор в реальность.

В полдень Дэвис пришел к питающему камню на берег Реки. Когда верхушка камня извергла гром и молнии, он получил из рук надсмотрщика свой грааль, перекусил тем, что нашел внутри, и медленно пошел прочь, выискивая в толпе Фостролла. Времени на поиски у него было совсем немного — через час он должен явиться к Инке, а этот кровожадный язычник не принимал никаких оправданий от своих опоздавших подданных.

Через несколько минут Дэвис заметил француза, сидящего на земле со скрещенными ногами. Он ел, беседуя со своими приятелями. Фостролл уже не выглядел гротескно, вымыв из волос клей и грязь, которые прежде скрепляли их в форме гнезда с лежащим внутри деревянным яйцом кукушки, и теперь они спадали ниже плеч. Отказался он и от раскрашенных усов, и от нарисованной на лбу математической формулы. Своим собеседникам он отвечал редко, отчетливо выговаривая каждое слово, что было характерно для его манеры речи. Все эти изменения заставляли Дэвиса верить в то, что Фостролл начал обретать ясность ума.

Но в руке у него по-прежнему торчала удочка, а себя он, как и раньше, называл «мы». Француз настаивал на том, что употребление слова «я» порождает искусственную разницу между субъектом и объектом, что каждый из людей есть частичка группы под названием «человечество» и что эта группа — не более чем частичка беспредельной вселенной.

Его «мы» включало в себя и «Великого Уби», то есть Бога, а заодно все то, что не существует, но может быть названо, плюс прошлое, настоящее и будущее. Последнюю триаду он считал неделимой.

Фостролл раздражал, гневил и вызывал отвращение Дэвиса. Но по какой-то непонятной причине Дэвис одновременно испытывал к нему нечто вроде нежности и невольного восхищения. Возможно, причиной тому было то, что француз тоже искал Абсолютную Реальность, Истину. Правда, их представления в этом вопросе весьма различались.

Дэвис дождался, пока француз посмотрел на него, поднял руку к лицу и пошевелил пальцами. Фостролл слегка кивнул, поняв сигнал, но продолжил оживленный разговор на эсперанто. Через несколько минут он встал, потянулся и заявил, что идет на рыбалку. К счастью, никто не предложил составить ему компанию. Дэвис встретился с ним на берегу Реки.

— Так что мы задумали? — спросил он по-английски.

— Сегодня ночью Ивар хочет бежать. Я иду с ним, и Энн тоже. И ты приглашен. Но ты должен быть совершенно трезв.

— Что? Да ты шутишь!

— Не смешно.

— Мы иногда бываем навеселе, но никогда не напиваемся.

— Кончай паясничать. И никаких фокусов сегодня. Ивар сказал, что, если ты напьешься, он тебя убьет, и это не пустая угроза. И ты знаешь, что нам грозит, если нас поймают. Так ты с нами или нет?

— Да, мы отправимся с вами, хотя ответ на Великий Вопрос, на недописанную часть формулы, может находиться и здесь, в этой жалком сосредоточении неуверенности и нестабильности, а не вверх по Реке, как мы надеемся.

— Тогда слушай, что предлагает Ивар…

Фостролл выслушал его, не прерывая, что бывало с ним редко, затем кивнул:

— Мы считаем, что этот план не хуже любого, а может быть, даже и лучше. Но это не означает, что у него есть хоть какие-то достоинства.

— Прекрасно. Тогда встречаемся в полночь у Скалы Многих Лиц. — Помолчав, Дэвис добавил:- Не знаю, почему Ивару так хочется тащить с собой Энн Пуллен. От нее одни неприятности, к тому же она шлюха.

— Ага! Раз мы ее так ненавидим, то, должно быть, любим!

— Чушь! — фыркнул Дэвис. — Она презренная, злобная, вздорная женщина, низшая из низких. По сравнению с ней Великая Вавилонская Шлюха покажется просто святой.

Фостролл рассмеялся.

— А мы считаем, — сказал он, — что она душа, у которой хватало и хватает силы интеллекта и характера, чтобы освободиться от обязательств и ограничений, наложенных мужчинами на женщин еще с начала времен — или, возможно, чуть позднее. Она щелкает пальцами под прищемленным носом бога, которому ты поклоняешься, и перед сморщенными пенисами мужчин, которые в него верят. Она…

— Ты будешь гореть в аду, как сгорает спичка, и в этом у меня сомнений нет, — процедил Дэвис, прищурив голубые глаза и сжав кулаки.

— Много спичек не сгорит, потому что их всегда не хватает. Но я согласен с последними словами бессмертного Рабле: «Занавес! Фарс окончен! Я отправляюсь на поиски огромного «может быть»». Если мы умрем окончательно и навсегда, пусть будет так. В аду не хватит огня, чтобы сжечь нас всех.