Миры Филипа Фармера. Том 08. Магический лабиринт - [96]

— Вы точно кот, мой друг.

Он выпил и поставил бутылку, кашляя и обливаясь слезами.

— Mordioux![9] Нет, это не французское вино! Такое пьют только северные варвары — англичане!

— Неужели вы ни разу его не пробовали? За все длинное путешествие?

— Я же говорил вам, что очень мало пью. Helas![10] Ни разу в жизни я не дрался на дуэли, не будучи трезвым, как стеклышко. А теперь я чувствую, как поет во мне кровь, как возвращаются силы — и знаю, что все это фальшь, обман, вызванный спиртным. Ну что ж. Если я несколько навеселе, отчего реакция у меня стала медленнее и глаз слабее, то ведь и вы в том же положении.

— На алкоголь все реагируют по-разному, — заметил Бёртон. — Очень возможно, что я, любящий крепкие напитки, больше привык к ним. И теперь получу преимущество.

— Посмотрим, — улыбнулся де Бержерак. — А теперь, мсье, не выйдете ли вы из-за стойки, чтобы мы могли возобновить наш маленький спор?

— Разумеется. — Бёртон обошел бар. Почему бы сейчас не попробовать флеш? Если он промахнется или его удар с налету будет отражен, он потеряет равновесие и станет легкой добычей для Бержерака. Есть, однако, возможность прорвать защиту француза.

Нет, нет. Пришла бы ему в голову эта мысль, не влей он в себя три унции пятнадцатиградусной «пурпурной страсти»? Нет. Нельзя.

Ну а если взять бутылку и швырнуть ее, одновременно предприняв флеш? Противнику придется пригнуться, и это он утратит равновесие.

Бёртон остановился рядом с винной бутылкой. Де Бержерак ждал. Бёртон разжал левую руку и вздохнул. Француз с улыбкой отвесил ему легкий поклон.

— Мои поздравления, мсье. Я надеялся, что вы не поддадитесь искушению и не прибегнете к бесчестному приему. Это разногласие должно улаживать одной лишь шпагой. Я салютую вам за то, что вы это понимаете. И салютую, как лучшему противнику из всех, что мне встречались, а встречались мне сильнейшие из сильных. Как это прискорбно, какая это жалость, что при этой дуэли, великолепнейшей дуэли всех времен и мест, присутствуем только мы с вами. Какая драма! Нет, не драма — трагедия, величайшая потеря для человечества!

Бёртон заметил, что француз стал говорить несколько бессвязно. Следовало ожидать. Или он, хитрец, преувеличивает свое опьянение, чтобы усыпить бдительность Бёртона?

— В принципе я с вами согласен, — сказал Бёртон, — и благодарю вас за комплименты. Я тоже должен сказать, что вы — лучший фехтовальщик, которого я встречал. Однако, мсье, незадолго до этого вы намекнули на мое красноречие. Так вот, если в фехтовании мы и равны, то в умении трепать языком вы меня превосходите.

— Языком я орудую столь же легко, сколь и шпагой, — улыбнулся француз. — Мои читатели и мои слушатели получали не меньше удовольствия, чем свидетели моих поединков. Я забыл о вашей англосаксонской сдержанности, мсье. Пусть же за меня впредь говорит моя шпага.

— Пусть. Защищайтесь!

Шпаги скрестились снова — атака, отражение, рипост, контр-рипост. Оба были безупречны в точности дистанции, в ритме, в расчете, в тактике и в координации.

Усталость и хмель одолевали Бёртона — он знал, что из-за них движется медленнее и глазомер у него уже не тот. Однако противник должен испытывать то же, если не в большей степени.

И вот, когда Бёртон отразил выпад, направленный в его левое плечо, и ответил выпадом, метящим в живот Бержераку, он увидел что-то на пороге у главной лестницы. Бёртон отскочил назад и крикнул:

— Стойте!

Де Бержерак, видя, что Бёртон смотрит ему за спину, тоже отскочил подальше, чтобы не быть застигнутым врасплох. И увидел воду, тонкой струйкой текущую через порог.

— Итак, мсье Бёртон, — сказал он, тяжело дыша, — вода поднялась до нашей палубы. Времени у нас немного. Пора заканчивать, да поскорее.

Бёртон очень устал и с трудом переводил дух — его точно ножами кололи под ребра.

Он подступил к французу, собравшись атаковать с разбега. Но де Бержерак опередил его и ринулся вперед, невесть откуда почерпнув энергию в своем щуплом теле. Возможно, он наконец-то заметил брешь в защите Бёртона. Или решил, что его противник обессилел больше, чем он сам.

Как бы там ни было, он просчитался. Точнее, расчет его был, возможно, и верен, но Бёртон вдруг понял — по телесному языку Бержерака, по сокращению некоторых мускулов, по легкому прищуру глаз, — что намерен сделать француз, Понял еще и потому, что сам готовился к тому же и подавлял сигналы своего тела, чтобы не выдать себя.

Де Бержерак бросился вперед, стараясь отжать в сторону шпагу Бёртона. Этот прием иногда использовался при внезапных атаках и мог бы удаться, если бы Бёртон не ждал его, если бы Бёртон, так сказать, не видел перед собой своего зеркального отражения, выполняющего тот же маневр.

Для успешного флеша требуется внезапность, быстрота и преодоление защиты противника. Быстрота у Бержерака была, но внезапности не получилось, поэтому защиту преодолеть он не смог.

Знающий зритель отметил бы, что де Бержерак пользуется преимуществом. Он держался прямее Бёртона, рука его была выше, что позволяло более сильной половине его клинка, от эфеса до середины, отвести в сторону более слабую половину клинка Бёртона — от середины до острия.