Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад - [4]

После новостей Дункан вытащил из-за панели в юго-восточном углу комнаты поднос с ужином, поданный из холла. Сунув поднос в каменатор, он включил аппарат на секунду, выключил, вытащил поднос, разогрел ужин в микроволновке и пристроился на столе у окна. Пережевывая еду, он смотрел на улицу. Дождь бил в окно; смотреть было не на что, кроме блокгауза через дорогу. Большая часть жителей Манхэттена, как и он, ужинала, да и дождь распугал гуляющих.

Прошлой ночью Дункан спал с полуночи до шести утра. С морфей-машиной ему хватило бы для полного отдыха и четырех часов, но рано вставать было незачем. Теперь он вновь лег, хотя и не испытывал особого желания. Если все пойдет, как задумано, ему потребуется много сил. Он затянул ленту с электродом на лбу, закрыл глаза и отчалил в плавание по морю сновидений — большей частью приятных, но связанных почему-то с незнакомцами, которых он, казалось, знал давным-давно.

В половине двенадцатого аппарат вышвырнул его из нежного сна в жестокую реальность. Дункан неуклюже выкарабкался из постели, собрал простыню, одеяло, подушку, запихал все это под стенную панель, потом принял душ. Ванную он покинул в несколько лучшем настроении. К этому времени стенной плакат уже звенел и полыхал, требуя подготовиться к окаменению, и предупреждение это звучало по всему Манхэттену, во всем часовом поясе.

Натянув шорты, Дункан подошел к окну, ощущая спиной электронные взгляды. Если дождь и прекращался, пока он спал, то сейчас лил с удвоенной силой. Двое мужчин и женщина, сгибаясь под ударами ветра, бежали по тротуару. Оранжево светились фонари.

То и дело темнота сворачивалась от удара молнии. Должно быть, гремел гром, но за толстыми стенами царила тишина. В мозгу Дункана тоже бушевала гроза — врач описал бы ее как бурю электрических импульсов, гормонов и адреналина среди мириад сплетений, образовывавших человеческий мозг. Но Дункан восстал бы против такого определения, полагая себя не роботом, а человеком. Сумма частей всегда больше целого.

Тело его напряглось. Холодная рука сжала сердце. Внешне спокойный (так он, по крайней мере, надеялся), Дункан подошел ко вторничному цилиндру и распахнул дверцу, зная, что на панели перед надзирателем зажегся красный огонек, сообщая, что пациент готов войти в цилиндр. Но надзиратель отвечал за двенадцать палат. Быть может, не все они заняты, но Дункан надеялся на обратное. Чем больше у надзирателя дел, тем больше у пленника шансов обмануть его.

Он захлопнул дверцу цилиндра. На панели должен загореться оранжевый огонек. Все, что нужно сделать надзирателю, — поглядеть на экран, нет ли Дункана в комнате. Если он не зашел в цилиндр, придут охранники и запихают туда его силой.

В следующие секунды решится, сможет ли Дункан осуществить свой план. Он подошел к цилиндру среды, распахнул дверцу и шагнул внутрь. Потом закрылся изнутри и присел на корточки.

Мало ли что может происходить в надзирательской. Человек за пультом мог заскучать, отвернуться от экранов, на которые должен смотреть. Мог отвести взгляд в тот самый момент, когда Дункан перескочил из своего цилиндра в соседний. Мог болтать с другими надзирателями. Дункан смутно помнил, что когда-то сам бывал в надзирательской, но когда и по какой причине — в памяти не сохранилось. Может, в бытность свою Кэрдом, органиком, — Арсенти упоминала это имя.

Что бы ни творилось в данный момент в надзирательской, Дункан скоро узнает об этом. Если — Боже, только не это! — надзиратель исправно выполняет свои обязанности, то он внимательно осматривает все двенадцать палат. И заметит, как Дункан провернул свой трюк. Тогда через пару минут охранники откроют дверь средового цилиндра и затолкнут Дункана во вторничный — нравится ему это или нет.

Для того цилиндра, в котором прятался сейчас Дункан, лампочки не зажигались. Это обязанность персонала среды — переключить цепи наблюдения на свой день. А потому нынешний надзиратель не узнает, что кто-то зашел в чужой каменатор.

«Тем лучше для меня», — подумал Дункан.

Прошло по меньшей мере две минуты. К этому времени каменатор вторничного цилиндра должен был включиться автоматически. Окажись Дункан сейчас на положенном месте, он уже был бы без сознания — броуновское движение в его теле замедлилось бы до такой степени, что тело стало бы самым твердым веществом во Вселенной. Даже в центре Солнца оно не начало бы плавиться.

«Ну ладно, — подумал он. — Наблюдатель видел индикатор, показавший, что я окаменей. Теперь он проверит все двенадцать экранов, убедится, что никто из его подопечных не прячется в спальне, и включит масс-детектор, чтобы проверить ванную. Будем надеяться, что он не станет заглядывать в окошки цилиндров, чтобы проверить, на месте ли я». В принципе это возможно, но Дункан рассчитывал на беспечность, обычно порождаемую рутиной.

Он принялся отсчитывать секунды. Когда прошло пять минут, стало ясно, что план сработал. В следующие пятнадцать минут он волен делать все что заблагорассудится. Город окаменей, пуст. Наблюдатель и охрана вошли в свои цилиндры, и пройдет не меньше двенадцати минут, прежде чем персонал среды раскаменится и приступит к работе. И даже после этого у Дункана еще останется время. Цилиндр пуст, и у надзирателя среды нет причин заглядывать в комнату.