Миры Филипа Фармера. Том 01. Создатель вселенных. Врата творения - [141]

Конечно, нельзя однозначно сказать, что литературные игры повредили таланту Филипа Фармера. Ведь, кроме уже упомянутого «Владыки Тигра», на чужих произведениях построены и «Киты ветров Измаила» («The Wind Whales of Ishmael», 1970) — иронический парафраз мелвилловского «Моби Дика», и «Лицедей в стране Оз» («А Barnstormer in Oz», 1982), построенный на чудесных детских книгах Л. Ф. Баума совсем не детский роман, и дилогия «Древняя Африка» («Хадон из древнего Опара» («Hadon of Ancient Ораг», 1974) и «Бегство в Опар» («The Flight to Ораг», 1976)), написанная почти одновременно с серией «Уолд-Ньютон». Разрешил писателю создание «Древней Африки» сын и наследник Эдгара Берроуза, и не случайно — действие этих книг происходит в городе Опар, упоминаемом мельком в одной из книг о Тарзане, но не в руинах, какие представлял из себя этот город во времена лорда Грейстока, а в цветущем метрополисе десятитысячелетней давности. Однако в общем и целом семидесятые оказались не лучшим периодом в творчестве писателя.

Перебороть себя Фармеру удалось не сразу. Вначале появился долгожданный третий роман «Мира Реки» — «Темные замыслы» («The Dark Design», 1977). Затем, двумя годами позже, появились произведения, напомнившие читающей публике раннего Фармера. Если «Темное солнце» еще можно было воспринять как перепевы романа «Пробуждение каменного бога», написанного Фармером девятью годами раньше, то опубликованный в том же году «Иисус на Марсе» занял достойное место в ряду произведений, посвященных исследованию религии. Фармер любит мистифицировать читателя, задавать загадки без ответа; вот и в этой работе вопрос «кто же наши боги?», предельно заостренный открытием марсиан, поклоняющихся Иисусу Назареянину — живому Иисусу, — остается без ответа. Быть может, негласный ответ героя этой книги Ричарда Орма: «Кто бы он ни был, бог или пришелец, я готов умереть за него» не хуже любого другого?

Совершенно оригинальной работой оказалась и «Нерассуждающая маска» — «космическая опера» о поисках Бога, телом которого является Вселенная. Но в то же время этот Бог — испуганный ребенок, до которого уже не первую эпоху стремятся дозваться три бессмертных существа, прежде чем иммунная система Бога не выжжет рак разумной жизни из его клеток-миров. В этом романе, как и в заключительных книгах «Мира Реки», проглядывает увлечение Фармера суфизмом.

Вышли в свет и давно ожидавшиеся продолжения «Многоярусного мира» (о них мы уже упомянули) и «Мира Реки» (в 1979 году — сборник рассказов «Мир Реки и другие истории» («Riverworld & Other Stories»), в 1980 — «Волшебный лабиринт» («The Magic Labyrinth») и еще один сборник рассказов «Война в мире Реки» («The Riverworld War»), а тремя годами позже — «Боги мира Реки» («The Gods of Riverworld»)). Сюжеты последних томов, в противовес начальным, становятся все более запутанными — возможно, намеренно.

А в 1985 году появился роман, способный послужить образцом позднего творчества Филипа Фармера — «Мир дней» («Dayworld»). Писатель отбрасывает раблезианскую жизнерадостность своих ранних произведений, которую, не слишком успешно пытался восстановить в «Темном солнце». «Мир дней» написан холодными красками, мерная поступь времени слышится в ровных и в то же время звенящих от напряжения фразах, а юмор если и проглядывает кое-где, то отдает не то сатирой, не то попросту дьявольской усмешкой. Идея романа была высказана писателем еще в 1971 году, в рассказе «Порезанный ломтиками мир только-по-вторникам» («The Sliced-Crossways Only-on-Tuesday World») — в целях борьбы с растущим перенаселением человечество поделили на семь частей. Каждый имеет право жить один день в неделю — скажем, вторник, — а остальное время обязан проводить в анабиозе. Вполне логичное предложение — одной седьмой человечества и пищи, и места требуется всемеро меньше. Есть, конечно, и мелкие неудобства — вроде семи пап римских или двойного календаря — объективного и субъективного. Только вот в памяти почему-то всплывают не менее логичные миры, созданные ехидным пером Джонатана Свифта…

Да и художественное решение романа достойно пера ирландского сатирика. Главный герой достигает своей цели — жить ежедневно — за счет расщепления собственной личности на семь независимых частей. Но нарушение привычного ритма жизни одной из личностей передается другим, покуда весь мир семи ипостасей Джеффа Кэйрда не рассыпается в прах. Бунт Кэйрда против системы тотального контроля оборачивается даже не разрушением, а саморазрушением, потому что расщепление сознания героя всего лишь отображает шизофрению общества, в котором он живет. Этот бунт, в сущности, эгоистичен, Кэйрд готов разрушить все ради собственного спасения, в то же время бессознательно пытаясь сохранить status quo. Лишь в следующих книгах — «Бунтарь мира дней» («Dayworld Rebel», 1987) и «Распад мира дней» («Dayworld Breakup», 1990) — безумие Кэйрда вырывается наружу, сметая невыносимо логичный (а ведь логика, доведенная до абсурда, является одним из характерных симптомов шизофрении), правильный и бессердечный окружающий мир. А сложность сюжетных перипетий заставляет вспомнить лучшие романы Альфреда Ван Вогта.