Миртаит из Трапезунда - [53]

– А кто брат Антипа? Его случаем зовут не Гера? – осенила меня болезненная догадка.

– Так ты все-таки его знаешь?

Только теперь я понял, отчего писарь Антип так упорно называл меня лгуном и доносчиком. Получалось, что он был младшим братом Геры, который совершенно незаслуженно объявил меня причиной своих бед и мечтал поквитаться со мной за все якобы несовершенные мною злодеяния.

Не преминув обругать себя за невнимательность, ведь мутно-зеленые глаза писаря Антипа действительно очень сильно напоминали мне по-жабьи выпученный взгляд моего мучителя Геры, я ответил Панарету:

– Мы встречались с братом Антипа всего пару раз.

– Выходит, Антип сказал мне правду?

– Нет, он ошибается. Я не доносил на его брата. Донос сделал кто-то другой. В конце концов, какой мне от этого прок?

– Антип сказал мне, что у тебя с его братом была ссора и ты повел себя как слабак. Прикрываясь своим титулом, ты обещал устроить Гере крупные неприятности и пожаловаться на него друнгарию Леониду.

– Но я этого не делал! – возмутился я.

– Антип уверен в обратном.

– Ты тоже думаешь, что я мог поступить как трус?

– Кто знает, – пожал плечами Панарет. – Я видел Геру. Признаюсь, что он неприятный тип, и если бы он припер меня к стенке, то я точно не стал молчать.

– Но я никому на него не жаловался, – упорно твердил я.

– Нет так нет, – хитро сощурился мой сосед. – Но если ты не стал молчать, то я вполне тебя понимаю.

– Я и с друнгарием Леонидом познакомился намного позже.

– У тебя теперь серьезная проблема, ведь, по словам Антипа, его брат только и думает о том, как тебе отомстить. Да так, чтобы ему за это ничего не было.

– Спасибо за предупреждение, – искренне поблагодарил я парня. – Однако Гере стоит поискать предателей в другом месте, а не вешать на меня все свои неудачи.

– Не завидую я тебе, – хмыкнул Панарет, но на лице парня я не заметил ни единого следа сопереживания.

– Что-нибудь придумаю, – отмахнулся я, отчетливо понимая, что сделать это будет не так уж и просто.

После разговора с Панаретом я решил не испытывать судьбу и не упрощать Гере задачу. Поэтому в казарме у Демира я больше не появлялся. Придумать что-то получше, нежели избегать моего недоброжелателя, у меня не вышло, ведь я был уверен, что разговаривать со мной Гера не станет и сразу пустит в ход свои кулаки. Мне подумалось, что было бы неплохо найти настоящего доносчика, если такой имеется, но как это сделать, я не имел ни малейшего представления.

Между тем миновала зима и подошел к концу Великий пост – период, когда нас во дворце вместо мяса кормили один день – овощной, а другой день – почти безвкусной зерновой баландой.

С долгожданной весной пришла неделя Святой Пасхи, которую по традиции в Трапезунде отмечали особенно пышно и празднично. Так, в Цитадели за несколько дней до Светлого воскресения началась подготовка к торжествам, что должны были сопровождаться парадным выходом императора в город. Это означало, что всем придворным чинам придется участвовать в церемониальной процессии, которая пройдет по главным улицам и площадям Трапезунда, а также присутствовать на официальном богослужении в церкви Богородицы Златоглавой. Завершиться религиозный праздник должен был еще более увлекательно, а именно озорными играми, театральными представлениями и наивкуснейшими угощениями.

Как раз один из дней пасхальной недели я проводил в городе вместе со своим другом Демиром. Несколько месяцев назад, когда мусульманину исполнилось шестнадцать лет, друнгарий Леонид принял его в свой отряд. Мне показалось, что рослый турок с самого начала приглянулся Леониду, однако Демир вбил себе в голову, что я составил ему протекцию перед прославленным командиром, и теперь всячески стремился доказать Леониду свою полезность. Мне оставалось разводить руками и повторять Демиру, что я не так всесилен, как он обо мне думает. Но мой друг был очень упрям, и если что-то вбивал себе в голову, то разубедить его в споре у меня не было ни единой возможности.

Не сумел я убедить Демира и в том, что он не должен мне шесть асперов. Со своего первого жалования мусульманин вернул деньги, что забрали у меня Гера и его дружки (волею коварной судьбы они теперь являлись сотоварищами Демира по шестому отряду). На деньги мусульманина я при каждой встрече покупал вино и еду для нас двоих. Хотя бы в этом мой друг мне не перечил.

Когда мы с Демиром оставались вдвоем, то говорили друг с другом исключительно по-турецки. То, что я так быстро освоил его родной язык, Демир воспринимал не иначе как наивысшее проявление моей дружбы и как-то по-особенному ценил это. Мне же выучить новый язык не составляло большого труда. К тому же я терпеть не мог, когда не понимал то, о чем говорили вокруг меня дальние родственники и турецкие друзья Демира, которых в округе оказалось предостаточно. Мне даже показалось, что за прошедшую зиму мусульманин перезнакомил меня со всеми турками, что жили в Трапезунде.

Еще поздней осенью я набрался смелости и попросил Демира обучить меня владению каким-нибудь оружием. Нужно признать, что мусульманин воспринял мою просьбу со всей серьезностью. Он внимательно изучил мою мускулатуру, которая и в этот раз его совсем не впечатлила, и предложил мне начать с того, чтобы овладеть боевым ножом. Этого, по утверждению Демира, мне могло быть вполне достаточно для эффективной самообороны.