Миртаит из Трапезунда - [30]

Несколько мужчин бросились к императору, в мольбе простирая свои руки к небу, а один грязный нищий приблизился к принцессе и нагло ухватился за подол ее широкого шелкового наряда. Девушка взвизгнула от неожиданности и страха. Но тут к ней подоспел кто-то из телохранителей и больно ударил убогого мужчину хлыстом по лицу. Двое других охранников принцессы оттащили нищего подальше от Палеологини, продолжая при этом грубо пинать его ногами в живот.

В это время боевой конь василевса по имени Маргос расценил приближение незнакомых ему людей как нападение и, резко встав на дыбы, лягнул одного из надвигающихся на него мужчин. Тот отлетел от императора Василия на несколько метров и остался лежать на мощенной камнем площади почти без движения.

Народ взревел неистовее, чем прежде. Государь отдал своим солдатам приказ, и те начали выстраиваться цепью вокруг него и Палеологини. После этого Василий, схватив под уздцы лошадь своей молодой супруги, принялся спешно удаляться с площади в направлении Цитадели. Мать императора, знать и чиновники поспешили последовать за своим повелителем, не соблюдая более никакого приличествующего церемониального порядка.

Толпа, не получив желаемых монет от императора, начала требовать заветную медь от его свиты. Люди толкались, выли и хватали за руки и ноги всех, кто был одет в шелковые одежды. Я почувствовал, как какой-то мужик с пугающе диким взглядом настолько резво схватил меня за рукав и потянул на себя, что я едва не растянулся прямо на земле. Не иначе как каким-то чудом, я сумел освободить рукав своей туники из крепкой хватки обезумевшего мужика и ринулся прочь от впавшей в совершенное беспамятство толпы.

Я бежал вперед по дороге, ведущей к Цитадели, и пытался глазами отыскать своего учителя. Оглянувшись назад лишь один только раз, я увидел, как императорская стража выстроила стену из щитов и умело сдерживала наш отход, который мне напоминал настоящее бегство с поля боя.

– Филат, слава богу, ты в порядке! – услышал я голос Ливадина впереди себя и поспешил к учителю по ухабистой обочине дороги.

– Со мной все хорошо, господин, – уверил я Ливадина. – Однако на площади творится какое-то безумие!

– По древней традиции император Василий и молодая деспина раздавали народу Трапезунда монеты, но эта неблагодарная чернь словно впала в бешенство. Ни с того ни с сего люди начали драться и давить друг друга, – с нескрываемым возмущением сообщил мне Иова, что возвращался в Цитадель вместе с Ливадином.

– На площади могут быть раненые и покалеченные, – предположил я, ведь крики и вопли никак не смолкали и, казалось, следовали за нами по пятам.

– Будем надеяться, что Господь не оставит нас в своей милости, и жертв на площади будет немного, – полностью разделял мое беспокойство Ливадин.

– С чернью всегда так. Эти люди не имеют никакого представления о чести и достоинстве, и словно отупевший скот идут на поводу у своих низменных инстинктов, – удивил меня своим жестоким суждением обычно крайне доброжелательный господин Иова.

– Все это очень нехорошо… – чуть слышно зашевелил губами мой учитель. – Да еще и случилось в столь важный для императора день. Господи, помоги нам всем!

– Ох уж этот проклятущий дождь! Он все никак не успокоится! – продолжал недовольно ворчать Иова, явно не расслышав последних слов Ливадина. – Похоже, что он изрядно попортит всю нашу дорогую праздничную одежду.

– В честь праздника императору следовало раздавать хлеб и монеты всем пришедшим на площадь в строгой очередности. Точно так, как это делают у нас в Константинополе, – едва слышно прошептал мне на ухо Ливадин. – Теперь же произошедшее у церкви становится похожим на покушение, совершенное на священную особу императора и его молодой супруги.

Я промолчал, но слова Ливадина заставили меня глубоко задуматься. Всего несколько дней назад я чуть было не стал свидетелем отравления ромейской принцессы, о чем по приказу Никиты Схолария я никак не мог рассказать своему учителю. И вот, в день императорской свадьбы, случается внезапное волнение толпы. С ужасом я подумал о том, что произошедшее на площади могло быть частью все того же плана, направленного против ромейской принцессы и императора Трапезунда. Хотя оба гурийца были обезврежены: один – убит, а второй – заключен в казематы, у заговорщиков вполне могли остаться союзники, желавшие любой ценой довести задуманное злодеяние до конца.

Вернувшись в Цитадель, все мы, благополучно выбравшиеся с церковной площади, вошли во дворец через парадный вход с широким крыльцом и белыми мраморными колоннами. Вереница из императорских чиновников в насквозь промокших под еще более усилившимся дождем одеждах неспешно проследовала к тронному залу, который был расположен на верхнем этаже дворца.

На входе в императорский зал чиновникам снова предстояло выстроиться группами в соответствии с придворным рангом, а, следовательно, и по цветам одежды. Мне в очередной раз пришлось довольствоваться местом в самой последней группе, и, нужно сказать, что подобные перестроения уже начали меня утомлять.

– Не к добру это, не к добру, – услышал я негромкий голос длинноносого чиновника в голубом с золотом кафтане справа от себя.