Мировой кризис - [61]

Кабину и каюту для пассажиров разделяет деревянная дверца. Сама каюта небольшая – три шага в ширину и семь в длину, за ней, ближе к корме (потрясающе! Сикорский и об этом подумал!) гальюн, вещь в длительном путешествии безусловно необходимая.[5]

– Располагайтесь без стеснений, как дома, – сказал подполковнику капитан воздушного корабля. – Захотите спать, ложитесь на диван, плед в ящике. Простите, должен оставить вас в одиночестве: необходимо завершить приготовления к старту.

Свечин отчасти растерялся. Полет на аэроплане представлялся ему сопряженным с множеством неудобств, если не сказать – лишений. Пронизывающий ветер, холод, долгие часы на неудобном сиденье, привязные ремни и прочие ужасы. На «Илье Муромце» дело обстояло ровно противоположным образом.

Ремни были – ими закрепили чемодан подполковника на полке сверху. Если стоять спиной к кабине, то слева находились пружинный диван, четыре плетеных кресла и небольшие складные столики между ними. Мебель прикручена к полу винтами.

Справа низкий буфет, умывальник и тумбочка с газовой горелкой: можно согреть воду в непроливаемом чайнике, крепящемся к горелке особыми защелками. В буфете обнаружились столовые приборы, немалый запас бутербродов с бужениной, красной рыбой и свежими овощами (все завернуто в пергаментную бумагу), разделанная холодная индейка, бутылки с красным крымским вином и коньяком.

Разумно, перекусить непременно захочется. А если станет холодно, то и пригубить шустовского. Посуда металлическая, новомодный алюминий, и это тоже рациональный подход: ничего не разобьется.

В завершение следует сказать, что на уровне груди по каждому борту были устроены круглые иллюминаторы, точь-в-точь как на морских кораблях. При желании их можно открыть. Освещение – электрическое, восемь ламп с питанием от генератора.

Боже мой, и это – аэроплан? Разумеется, в газетах писали о предыдущих рекордных полетах «Ильи Муромца», о том, что в минувшем феврале однотипное воздушное судно запросто подняло шестнадцать человек и собаку, но одно дело мельком читать статью в «Ведомостях», и совсем иное – видеть это чудо прогресса собственными глазами.

– Пообвыклись, ваше высокоблагородие? – в салон заглянул штабс-капитан Христофор Феликсович Пруссис. – Замечательно. Еще пять минут – догружаем в товарные люки на корме запасные части и инструменты, по пути их не найдешь. Если угодно, можете наблюдать за взлетом из кабины, там есть откидное сиденье. Вам будет интересно.

Еще бы не интересно!

– …Начнем, благословясь, – невозмутимо сказал господин Сикорский, занявший капитанский пост перед круглым штурвалом. – Воздух совершенно спокоен, тряски не ожидается. Подполковник, в любом случае, сердечно вас прошу – держитесь крепко, рядом поручень. От неожиданностей никто не застрахован.

Двигатели запущены, прогрев занял десять минут. Сбоев не отмечено. Аэродромная команда убирает колодки. Свет в кабине погашен, за передними окнами сияют золотистым фонари аэродрома.

Это было волшебство, чудо, миракль. Весящая сотни пудов крылатая машина сдвинулась с места, подпрыгивая на неровностях поля, начала разбег и плавно взлетела – Свечин ощутил неприятное чувство падения, чуть закружилась голова, «Муромца» покачивало, будто лодку на легкой волне.

– Триста метров, – сообщил лейтенант Лавров, посветив фонариком на барометрический высотомер и компас. – Продолжаем подъем… Курс зюйд-тень-вест, сто девяносто два градуса, выравниваемся на зюйд… Есть зюйд… Четыреста тридцать метров, набрали девяносто четыре километра в час, kren-gen четыре градуса право… Пятьсот десять метров…

Свечин пытался рассмотреть хоть что-нибудь за окнами, но различал только непроглядно-черную землю, глубокое синее небо с белесыми перьями облаков и невероятно крупными звездами.

– Господин подполковник, вас не очень обременит одна безделица? – окликнул Свечина Сикорский, державший руки на рулевом колесе. – Мы все заняты, но через полчасика очень хотелось бы выпить горячего кофе. Не сочтите за труд, поставьте кипятиться чайник в салоне. Вы непременно разберетесь, конструкция несложная. Воду можно налить из умывальника. В баки залита чистая, водопроводная.

– Д… Да-да, – запнувшись, ответил завороженный происходящим Василий Константинович. – Но это… Гм… Не опасно?

– Окажись так, горелку на аэроплан не поставили бы. Займитесь, пожалуйста. Человеку, впервые поднявшемуся в воздух, надо быть при деле, как всякому на корабле.

Два часа спустя страхи позабылись: теперь для его высокоблагородия гигантский «Муромец» отличался от прогулочного парохода на Неве или Волге лишь необычной средой, в которой движется корабль. Самолет изредка встряхивало, и поначалу Свечин пугался, но быстро привык, тем более что воздухоплаватели не выказывали и тени беспокойства. Сильно шумели моторы, но и к этому можно притерпеться, только говорить нужно очень громко.

В пять утра начало светать.

Устроили ранний завтрак – кофе, сэндвичи и фрукты. Оставивший управление аэропланом на господина Лаврова Сикорский выпил две стопочки коньяку для бодрости. Механик выходил на крылья, пуская в салон холодный воздух – проверял моторы. К шести утра капитан отправил Лаврова отдохнуть, пускай спит до посадки в Орше, ему затем вести «Илью Муромца» до самого Киева.