Мировой капитализм и план Дауэса - [23]

Соед. Штаты реагируют на эти подходы своими, тоже неофициальными пока проектами, которые получили в литературе громкое имя «плана Дауэса для Франции». В этом духе выступил американский финансист Митчель. Наиболее оживленные разговоры были вызваны появлением статьи члена американской комиссии по внешним долгам Ed. Hurley (Юрлей) от 12 сентября 1924 г., в которой он выдвинул два варианта решения «французского вопроса». По первому варианту Франция получает мораториум в пять лет, после чего начинаются ежегодные взносы по 100.000.000 долларов в продолжение 67 лет (по приведенным выше расчетам «Economist» ежегодные взносы Франции в счет своего долга Соед. Штатам должны были бы составлять около 75 млн. долларов, если предположить консолидацию из 2 %). Второй вариант предусматривает сокращение срока погашения до 63 лет с соответственным изменением суммы ежегодных взносов. Гвоздь нового плана лежит, однако, не в фиксации сумм ежегодных взносов, а в следующем положении: «План предусматривает помещение половины ежегодных платежей во французские промышленные ценности в течение двадцатипятилетнего срока»[24]. Закулисные переговоры по поводу долгов не прекращаются и по сие время. Положение Франции отягощается при этих переговорах тем обстоятельством, что ей приходится иметь дело с двумя кредиторами. Англия немедленно потребует своей доли в платежах, как только Франция приступит к выполнению своих обязательств перед Соед. Штатами. Общая позиция союзников в вопросе о долгах как нельзя лучше охарактеризована в следующих словах «The new Statesman»: «Франция обижается, когда ей только намекают на необходимость уплаты денег, которые хотя и числятся формально, как займы, но истрачены были во имя „общего дела“. Великобритания считает несправедливым, что ей одной приходится удовлетворять требования кредиторов в то время, как ее собственные должники освобождаются от платежей. Позиция Америки проще всех: „Должны вы или не должны нам деньги?“ — спрашивает она; „если должны, то, несомненно, настало время приступить к выработке условий погашения вашего долга“. Эти три точки зрения не имеют общей почвы; и нет поэтому никакой надежды на взаимное понимание».

Дело здесь, однако, не в понимании. Понимают-то эти господа друг друга превосходно. Дело в том, что положение Франции в отношении ее внешних долгов совершенно аналогично положению Германии в отношении репараций, если брать финансовую сторону вопроса. Об этом красноречиво свидетельствует уже упомянутый нами «Инвентарь финансов Франции». На неопытного читателя этот инвентарь производит благоприятное впечатление. Он составлен по методу капитализации всех активов и пассивов французского бюджета. Пассивы исчислены в размере 174.769.000.000 зол. франков, активы — в сумме 210.905.000.000 зол. франков. В активы вошла капитализированная сумма германских репараций в размере 27½ мрд. зол. франков. В пассивы не включена сумма «политических долгов» Франции в размере 31 мрд. франков. Кроме того, в актив включена стоимость государственного имущества, капитализация налогов и пр. При легком критическом разборе в балансе обнаруживается призрачность показного благополучия. Во всяком случае, возможность выполнения Францией ее обязательств целиком зависит от регулярного поступления германских репараций. Даже при успешном выполнении плана Дауэса (для Германии) и при наиболее выгодной консолидации своего долга Америке и Англии Франция не получит тех 12 с лишним миллионов фунтов избытков, которые показаны в приведенных выше расчетах «Economist», а еле-еле сможет свести концы с концами. «Не было ли в намерениях г. Клемантеля (французского министра финансов) создать более оптимистическое впечатление в широкой публике и более пессимистическое среди тех, кто способен разбираться в его таблицах?» — спрашивает парижский корреспондент английского еженедельника «The new Statesman». Тот же корреспондент указывает, что для сбалансирования своих бюджетов Франция должна из года в год увеличивать свою задолженность, заключая в той или иной форме новые займы, вместо того, чтобы сокращать сумму займов.

Грехопадение Франции, которая когда-то финансировала почти всю Европу, началось с началом империалистической войны.

В 1914 году Франция заключила свой первый внешний заем (в Соед. Штатах, в ноябре 1914 г.). В последующие годы эти займы росли в такой пропорции[25]:

Только с 1920 г. платежи по погашению долга начинают превышать сумму вновь заключенных займов. С 1924 г. снова наступает перелом к худшему, ярко иллюстрирующий финансовую прочность «страны-победительницы». Приходится прибегать к новым заграничным кредитам для поддержания падающего франка. Для собственного успокоения французское министерство финансов делит свои заграничные долги на две группы: «коммерческие» и «политические» долги. В последнюю группу входят, главным образом, суммы, предоставленные С. Штатами союзникам в форме «военных авансов». Они составляют большую часть долгов. Вместе с процентами они составляли на 15 ноября 24 г. кругленькую сумму в 4.136,7 млн. долларов. Политический смысл выделения «политических» долгов состоит в желании демонстрировать их, как долги второго порядка, по которым платить необязательно. Этот взгляд широко пропагандируется, но, как показывают факты, такая пропаганда имеет успех только среди французской публики.