Мировая холодная война - [51]

Если нет собственного потенциала, следует воспользоваться чужим. Польша демонстрировала это качество во всем объеме. До 1934 г. она ориентировалась на Францию, а потом (1934) заключила — первой — договор с нацистской Германией, значительно осложняя расклад сил в Европе, Варшава бросилась на беззащитную после Мюнхена Чехословакию и отняла у нее Тешинскую область. Поражение 1939 г. лондонские поляки старались «забыть», ведь появляется фантастическая возможность: Германия и Россия обескровливают друг друга. Если в этой ситуации сориентироваться на растущую Америку, то у уничтоженной Польши возникает новый шанс.

Лондонские поляки

Лондонское правительство премьер-министра Сикорского достаточно отчетливо — к концу 1942 г. — понимало, что на востоке встает исполин исключительной силы, и в одиночку антироссийское правительство в Варшаве не будет балансиром. Требовалось привлечение внешних сил. Лондонские поляки начали обдумывать возможности создания некоей «федерации», «блока», «союза» государств, стоящих на западной границе будущего Советского Союза. Важным для Сикорского и его людей было согласие на участие в этом блоке Турции — Анкара дала такое согласие в конце 1942 г. Но для поляков важнее всего было заручиться поддержкой Соединенных Штатов. Сикорский начинал рисовать президенту Рузвельту новую Польшу в качестве старого «cordon sanitaire» уже в марте 1941 г. Но Америка была еще вне основных военных процессов, и Рузвельт промолчал.

Во второй раз Сикорский объяснял потенциальную роль Польши Рузвельту в марте 1943 г. Рузвельт был обычной своей дипломатической форме — улыбчивый, не говорящий ни да, ни нет. Но важно то, что американский президент никак не благословил мелкое блокостроительство в Восточной Европе

В январе 1943 г., в час Сталинграда, когда с востока забрезжило, польский премьер-министр Сикорский вылетел в Соединенные Штаты. Он рисует первому заместителю государственного секретаря Самнеру Уэллесу картину видимой им послевоенной Восточной Европы. «Польша будет якорем на севере, а Турция будет якорем на юге». Сикорский говорит на языке, которым тогда в Антигитлеровской коалиции еще не пользовались: «Конфедерация будет служить валом на пути русского империализма».

Несколько позже, в том же марте 1943 г. польский посол в США Ян Цехановский вручил государственному департаменту специальный документ, содержащий своеобразный анализ «противоречивости русской ментальности». Сталин (говорилось в документе), руководствуется «крестьянской логикой». Только твердость западных держав способна остановить русских в их завышенных пограничных требованиях. Неудачным для поляков было то, что они, в своем самомнении, позволили утечку информации, и теперь в Москве знали, как советских руководителей представляют американцам.

Официальный орган лондонского правительства писал в марте 1943 г. (Россия напряглась перед Орловско-Курской дугой): «Война еще не окончена. В соотношении сил еще произойдут большие перемены… Последнее слово будет не за Россией… Важную роль в определении карты этой части Европы будет играть Польша и ее англосаксонские союзники… Обратите внимание на заявление, сделанное генералом Сикорским после его возвращения из Вашингтона, где он скоординировал принципы нашей внешней политики со взглядами президента Рузвельта». Безответственная болтовня поляков возмутила министра иностранных дел Идена. Указания на англосаксонское превосходство заставили его предупредить американце и попросить их утихомирить поляков «которые должны нести часть ответственности за нынешнее состояние своих отношений с русскими».

К октябрю 1943 г. поляки уже категорически требовали от американского и британского правительств гарантии целостности польской предвоенной территории. «Чтобы гарантировать это, американо-британские войска … должны быть размещены на территории Польши для предотвращения польско-советских трений».

Сикорский постоянно встречался с представителями малых восточноевропейских стран (прежде всего, балканских). Официально все звучало как создание «антигерманского» кордона, но прикрытием антисоветской дипломатии это было слабым. Лондонские поляки были очень недовольны подписанием в декабре 1943 г. советско-чехословацкого договора — ведь Праге поляки отводили очень важное место в своих геополитических схемах. В Кремле очень интересовались прожектами лондонского правительства поляков и спрашивали об их планировании у самым близких им западных союзников — англичан. Но министр иностранных дел Иден жаловался на то, что «русские уже все знают».

Поляки оказывали давление самого разного рода. Они постоянно говорили об опасности русского империализма, они сознательно не объясняли, как они будут использовать огромную партизанскую Армию Крайову. Много раз задававшиеся на протяжении 1943 г. вопросы относительно АК не находили ответа. Лондонское правительство поляков полагало, что таким образом оно увеличивает значимость своих вооруженных сил. Но в ведущих западных столицах крепло мнение, что только с очевидной санкции Москвы генерал Сикорский сможет использовать сотни тысяч своих партизан. А лондонские поляки подходили к проблеме с другой стороны: Армия Крайова может выступить против немцев «чтобы предвосхитить вхождение русских». Это были рискованные обещания. Руководство АК убеждало в том, что ее силы позволяют ей рассчитывать на всеобщее восстание в момент вхождения на территорию Польши Советской армии. В марте 1943 г. лидеры АК даже намекают, что возможно не избежать и столкновения с советскими войсками, разъединяя отступающих немцев и наступающих русских. Иден и Хэлл были предупреждены относительно возможной «необходимости отчаянной самообороны» против России.