Мирные годы - [8]

— Это оружие слабее лука и пращи, и для боя в чистом поле оно не годится, — оценил его Ганнибал, — Но оно «всеядно» как праща и прицельно как лук, и научиться пользоваться им — легко. По силе пригодно для охоты на мелкую дичь, а с нескольких шагов может нанести серьёзную рану и человеку. При этом оно невелико, и его можно спрятать под одеждой и пронести куда угодно, а сделать его своими руками, если есть вот этот упругий материал, сумеет и мальчишка.

— Вот именно, почтеннейший, — ухмыльнулся я, — А размеры и вес таковы, что многие не поленятся носить его и постоянно, и если этот материал будет нетрудно найти, то даже отбирать это оружие у мальчишки не будет ни малейшего смысла — он в тот же день сделает себе новое.

— Да, но это только если у мальчишек будет этот упругий материал, — заметил генерал-гауляйтер, — Но где они его возьмут?

— Вот об этом как раз ты и позаботишься.

— Я?!

— Если не ты, то кто же? — мы с Володей рассмеялись, — Материал в том ящике, который мы отдали тебе вчера. Там мотки упругой ленты вдвое шире вот этой и вот такой примерно длины, — я показал руками размер около метра, — Одного мотка хватит на четыре таких штуки. Ты прикажешь раздать эти мотки мальчишкам по всем деревням и по всем улицам города. На всех по мотку, конечно, не хватит, но ты распределишь их так, чтобы в каждой деревне и на каждой улице их оказалось хотя бы по паре-тройке.

— И показать им вот эту штуку?

— Нет, её ты спрячешь и никому показывать не будешь. Мальчишки рано или поздно изобретут её САМИ — именно её или что-то подобное ей, и в этом как раз главный смысл нашей затеи с этим материалом.

— Я должен выявить злонамеренных рукодельников и наказать этих малолетних негодяев так, чтобы никому не повадно было впредь?

— Нет, наказывать ты будешь только за САМО хулиганство. За увечья и раны, за стрельбу по людям, если это не оборона, за стрельбу по соседской домашней живности и по окнам домов — за это, конечно, наказывай, как наказываешь и за любое подобное этому безобразие. Но сами эти их изделия у них НЕ отбирай, если при разборе выяснится, что пользовавшийся им придумал и сделал его самостоятельно. Если он отобрал у другого — а так тоже будет наверняка — тогда отбирай, выясняй, кого он ограбил, и наказывай ещё и за грабёж, а изделие возвращай ограбленному. И во всех случаях бери на заметку всех, кто придумал и сделал — я хочу, чтобы к моему следующему приезду у тебя был список этих головастых и рукастых ребят. Мы подумаем над полезным применением их способностям, когда они подрастут.

— Гм… Ну, тоже правильно. Ты говоришь ТОЛЬКО о мальчишках? А как быть, если окажется девка? Я понимаю, что вряд ли, ну а вдруг? Редко, но бывают ведь и такие.

— ТАКИХ девок, если попадутся — тоже на заметку, но — отдельным списком. И — это, если такие найдутся, то позаботься и о том, чтобы они побольше общались с самыми толковыми из таких же ребят. Хоть и не женское это дело, но…

— Но яблоко от яблони далеко не падает, — въехал управленец, явно не зря на эту должность Тарквиниями назначенный, — Я понял — так и сделаем.

Порешали все вопросы, выходим от него, идём по улице, а Одноглазый вновь ко всему на ней присматривается, будто бы только сейчас впервые и увидел, и видно по нему, что усиленно размышляет над чем-то. И наконец его озаряет:

— В Оссонобе ничего этого нельзя сделать из-за Рима?

— Да, там этого от Рима не скрыть, и нам не следует ни вводить его в соблазн по поводу возможной богатой добычи, ни настораживать, а тем более — пугать признаками роста нашего могущества. После Карфагена именно Испания — первая страна, рост силы которой заставляет римлян нервничать и не даёт им спать спокойно. Не без твоей помощи, почтеннейший, если уж говорить начистоту. Ну и зависть, конечно — с друзьями ведь надо делиться, а Рим слишком велик, чтобы напастись ещё и на него. Вот даже и эту упругую ленту хотя бы взять — материал для неё привозится из-за Моря Мрака, и для всех наших надобностей нам её, как видишь, и самим мало. Куда тут ещё и с Римом ей делиться?

— Но если бы не Рим…

— Если бы не владеющий Бетикой ПОБЕДИТЕЛЬ в той войне, — поправил я его.

— Да, так будет точнее, — понимающе кивнул Циклоп, — И Карфаген в случае его победы был бы СЛИШКОМ велик для вас. Ну и — буду уж честен — слишком жаден…

Если бы не Рим или какой-то другой замещающий его «самый большой друг» с соответствующими его величине аппетитами, то конечно, разве заморачивались бы мы тогда созданием своего социума с нуля, да ещё и на практически лишённых каких бы то ни было полезных ископаемых вулканических Азорах? Естественно, раскручивались бы с удовольствием на материке, среди принявших нас турдетан, и скорее всего, даже и не на завоёванном под своё карманное царство юге Лузитании, а в Бетике — самой богатейшей и плодороднейшей части полуострова, тоже населённой турдетанами и расположенной на территории современной Андалузии. Но Рим нарисовался — хрен сотрёшь, и до него свято место тоже пусто не было — Карфаген его занимал. А до Карфагена, если турдетанским преданиям верить, Бетикой владел Тартесс, для турдетан с кониями свой, но для нас — едва ли образец гражданских прав, а главное — либеральных свобод, с которыми даже в самых демократичных из греческих полисов дела обстоят весьма не ахти. На любом большом дереве с большими и вкусными плодами всегда восседает и кормится большая и свирепая обезьяна, и чем приспосабливаться к ней и терпеть её невыносимые жадность и гонор — не лучше ли найти себе деревце поменьше, на котором и обезьяна послабже, ну и объяснить ей убедительно, что деревце теперь — наше, так что пущай или учится теперь хорошим манерам, или проваливает на хрен — в направлениях не ограничиваем, но дистанция — чтоб духу ейного тут не было. А ещё лучше — заросль кустиков плодовых со сладкими ягодами на каком-нибудь удалённом острове отыскать, где вообще нет никаких обезьян и куда им уж точно в обозримом будущем никак не добраться. Собственно, вот эти два лучших для нас варианта мы и выбрали. С деревца на материке берём недостающие островам ресурсы, а на островных кустиках отдыхаем от ограничений, налагаемых обезьяньим соседством.