Мирное время - [52]

- Давай перевод, - обратился Ленька к Камилю.

Держа перед собой бумажку с записью, Камиль начал переводить.

- Он, рафик секретарь, говорит, что писал Говорящему...

- Говорящего сюда нечего вмешивать, - прервал его Ленька. - Говорящий крупный ответработник. Зайцева, вычеркни из протокола.

- Гулям-Али признает себя виновным в том, что допустил насильственное переселение.

- Эй, Камиль, я совсем не то говорил! - сердито сказал Гулям.

- Не перебивай меня, Гулям. В общем, ввиду того, что он сам малограмотный, из рабочих, просит простить его.

- Врешь, Салимов, он не говорил этого! - вскочила Гаибова.

Ленька зазвонил в колокольчик.

- Рафик секретарь, я ей объясню. Она не понимает. Женщина. Сказано же: "Десять женщин составляют одну курицу. Если бы у курицы был ум, стала бы она клевать сор?"

Гаибова побледнела. В глубоком возмущении она снова вскочила с места.

Ленька опять зазвонил в колокольчик.

- Хоп, рафик секретарь. Молчу. - Камиль злобно глянул на Гаибову и сел.

- Чтобы все было понятно, - медленно сказал Ленька, - я зачитаю еще сообщение из центра. Слушайте: "Район переселения не был обследован ни в агрономическом, ни в гидрогеологическом, ни в санитарном отношении. Людей из горной местности поселили в кишлаках в хвостовой части обширного болота, питаемого водами нескольких озер". Дальше говорится о том, что переселенцев не обеспечили необходимым сельхозинвентарем, оборудованием для жилищ и так далее.

- Но ведь эта работа не относится к Гулям-Али. При чем он здесь? удивленно спросил Хмельниченко.

- При чем он? Сейчас увидишь. Салимов, приведи старика, который приходил утром, - резко сказал Ленька.

Камиль вышел из комнаты. Все молчали. Слышно было, как шуршала бумага в руках Зайцевой. Наконец, вернулся Камиль, подталкивая старика в изорванном халате.

- Вот. Только он боится. - Камиль сказал несколько ободряющих слов старику.

- Во имя бога милостивого и милосердного, - начал старик смиренно. Предопределенное богом наступит. Много лет мы спокойно жили в горах, где могилы наших отцов. Этот юноша, - старик указал на Гулям-Али, - явился к нам и повелел собирать наши вещи. Он сказал: такова воля власти. Что собирать беднякам? Мы собрались быстро. Потом пошли вниз. У нас не было хлеба. Дети умирали в пути. Пока мы пришли в долину, половина людей погибла. Начальник! Зачем согнали нас с родных мест? Зачем погубили столько людей?

- Ты из какого кишлака, отец? - спросил старика Хмельниченко.

- Кишлака? Кишлака?.. Я - из Пингона.

Гулям-Али снова вскочил с места.

- Я никогда не был в Пингоне!

Камиль обернулся к Леньке.

- Старик очень волнуется. Можно ему идти? Он совсем больной.

- Да, старик может уйти, - ответил Ленька.

Когда старик вышел, Ленька заявил:

- Дело ясное. Мы разобрали вопрос со всех сторон. Я думаю можно голосовать.

- А я думаю - дело не ясно, - сказал Хмельниченко. - Мне ничего не понятно. Старик говорит одно, Гулям-Али - другое. Этот вопрос нужно подработать и вторично обсудить.

- Что подработать? - перебил его Камиль. - Что обсуждать? Все выяснено. Гулям-Али сделал преступление, мы должны его судить крепко, по-комсомольски. Старик сказал правду. Он одной ногой в могиле, ему незачем врать. Гулям-Али я знаю давно. Мы вместе с ним воспитывались в интернате, вместе учились в техникуме. Он не хотел учиться и сбежал в типографию. Он всегда был склочник и вообще... не наш парень. Удивляюсь, как ему поручили такое большое дело. Я за исключение его из комсомола.

- Правильно! Исключить! Гнать из наших рядов! - поддержал его Рудой.

- Дайте мне сказать... - растерянно попросил Гулям-Али.

- Подожди! Твои разговоры впереди! - оборвал его Ленька. - Так вот, товарищи. Сегодня мы решаем очень важный вопрос. Наша бдительность притуплена. Мы виноваты: мы мало уделяли внимания вопросам переселения и передоверили такое важное дело Гуляму. Из-за этого пострадали невинные люди. Повторяю, мы должны исправить свою ошибку. Я присоединяюсь к мнению большинства присутствующих. Предлагаю исключить Гулям-Али из комсомола.

- Дай мне сказать! - снова попросил Гулям-Али.

- Подожди, скажешь еще! - снова оборвал его Ленька. - Ставлю вопрос на голосование. Кто за исключение Гулям-Али, как чуждого комсомолу, разложившегося, проводившего антисоветскую линию в переселении, - прошу поднять руки. Так. Четыре. Кто против? Два. Кто воздержался? Авезов. Один. Так. Большинством голосов Гулям-Али исключен из комсомола. Гулям-Али! Отдай комсомольский билет. Заседание бюро с активом считаю закрытым.

- Постой! А когда же я выскажусь?

- А ты в обкоме выскажешься, когда аппелировать будешь.

Утром следующего дня Гулям-Али уехал из Гарма. Билета он не отдал, несмотря на угрозы Леньки.

Прошло еще несколько дней. Комиссия не появлялась. Наконец, Камиль признался, что слухи о ее приезде оказались ложными. Ленька нахмурился, но потом подумал, что от Гулям-Али рано или поздно, а все равно надо было отделаться. Он спешно отредактировал протокол заседания бюро, сам написал постановление и срочно отправил все это в обком.

- Пускай попробует восстановиться с таким решением, - злобно процедил он сквозь зубы. Камиль усмехнулся.