Мирное время - [51]

Люди собирались медленно. Гулям-Али пришел одним из первых и молча сел у окна. Он не выспался, болела голова. Пришла молодая красивая девушка, учительница Гаибова. Гулям-Али относился к ней с симпатией и сочувствием. Родом из Ферганской долины, она была чужой в этих краях, но работала смело, не боялась враждебных байских выходок и недвусмысленных намеков. Гулям-Али оживился с ее приходом, сел возле нее и тихо заговорил.

Вошли Рудой, заведующий магазином Узбекторга, и Хмельниченко - с почты.

Было тихо, чувствовалось какое-то напряженнее ожидание.

- Как в театре перед спектаклем, - прошептал Камиль на ухо Леньке.

Тот улыбнулся и кивнул головой.

Он сел за стол, перебрал какие-то бумаги, положил перед собой папку и оглядел присутствующих.

- Ну, что ж, начнем, пожалуй. Зайцева, садись поближе, пиши протокол.

- Опять я! Надоело до чего... - проворчала Зайцева и села к столу.

- Членов бюро не вижу. Куда девались? - спросил кто-то.

- Членов бюро два: я и Сакиджанов. Кооптированный - Камиль Салимов. Так как заседание закрытое, приглашены из актива городской организации с правом решающего голоса четверо: Рудой, Гаибова, Хмельниченко и Сатвалды Авезов.

- А Гулям-Али зачем здесь? - спросила Гаибова.

Ленька на вопрос Гаибовой не ответил. Он порылся в бумагах, положил перед собой длинный исписанный лиловыми чернилами лист и быстро проговорил официальным тоном:

- Итак, считаю заседание бюро открытым. На повестке дня один вопрос: о Гулям-Али.

Как вам известно, из нашего округа переводится избыточное население на пустующие земли долин. Салимов, сядь возле Гаибовой и Авезова и переводи им - они плохо русский язык понимают.

- Хоп, рафик секретарь, - угодливо склонился Камиль и подсел к Гаибовой и Сатвалды.

- Так вот, - продолжал Ленька. - Это важное политическое дело поручено приехавшему из столицы Гулям-Али. Этот... гражданин оторвался от нас, вообразил себя крупным работником из центра и все эти месяцы проводил работу по переселению.

- Камиль-джон, переведи, пожалуйста, - попросил Гулям-Али. Камиль даже не ответил.

Ленька выпрямился за столом.

- Гулям, не разговаривай, ты мне мешаешь. Так вот. Как же он проводил порученное ему государственное дело? Нами получено сообщение из центра: "То, что имело место в Пархарском и Дехканарыкском джамсоветах, когда переселенцы была предоставлены самим себе в самый тяжелый период, доказывает не только халатное, но прямо преступное отношение". Дальше тут говорится о том, что вся работа по переселению была проведена неправильно. Переселенцы направлялись в долину не добровольно - их принуждали. В дороге они не получали питания, переселялись больные, старики, беременные женщины и так далее. Все эти дела совершал уполномоченный по переселению Гулям-Али.

- Дело ясное. Исключить, - сказал Рудой.

- Подожди, рафик Рудой. Как можно так быстро? Дело разобрать надо, поспешно перебил его Камиль.

- Дайте мне сказать, - поднял руку Гулям.

- В ветреный день не кричи, твой голос не услышат, - тихо сказал ему Камиль.

Ленька повернулся к Гулям-Али.

- Не дам тебе слова. Успеешь. Кто хочет высказаться?

Первым поднялся Рудой.

- Товарищи! Перед нами находится явный враг. Посмотрите на его лицо. Мы здесь волнуемся, разбираем важные государственные вопросы, - а он хоть бы что! Сидит себе и усмехается.

- Давай к делу! - крикнул кто-то.

- Товарищи! Дело ясное, как божий день. Гулям-Али проводил классово-враждебную политику, перегнул палку в переселении и в результате мы имеем искривление линии. Короче говоря, я считаю, что таких типов в комсомоле держать нельзя. Они нас дискредитируют, подрывают авторитет и делают контрреволюционные дела. Исключить его и все!

- Кого исключить? - спросил Гулям-Али.

- Как это кого? Тебя исключить, - сказал Рудой и сел.

- Дай мне слово! - поднялся Гулям-Али.

- Не торопись. Придет и твоя очередь, еще наговоришься, - сказал Ленька.

- Можно мне? - Гаибова встала, глаза ее горели. - Я не понимаю, как можно так быстро решать большое дело? Легко сказать - исключить. Пускай Гулям-Али сам расскажет, как было дело. Может быть, он и не виноват.

Камиль предостерегающе замахал рукой.

- Гаибова не верит указанию руководящих органов. Тут черным по белому написано. О чем же говорить? Рафик Рудой немножко горячий, но что потому, что он честный комсомолец. Он правильно говорил. Надо решать, а не обсуждать.

Гулям-Али взволнованно заговорил:

- Товарищи! Я плохо говорю по-русски. Может быть, я скажу по-таджикски, а кто-нибудь переведет?

- Ладно. Камиль переведет, - сказал Ленька.

- Товарищи, я поступил так, как мне указали в Дюшамбе. Перед отъездом мне дали в Наркомземе инструкции. Я их здесь проводил. Но кто-то мне все время мешал. Никогда правильных списков в кишлаках я не получал. Несколько раз я обнаруживал, что середняки записаны, как баи, а баи, как бедняки. Когда я приезжал в кишлаки, почти всегда оказывалось, что кто-то здесь был незадолго до меня и агитировал народ против переселения. Когда я начинал говорить, народ расходился, а вакили просили меня поскорее уехать и обещали все сделать после моего отъезда. Приходилось уезжать. Все делалось за моей спиной. Я об этом говорил во многих организациях, писал Говорящему.