Мирное время - [39]

Не удивляйся. Скрывать больше нечего. Никакие Чека нам сейчас ничего не сделают. А жаль. Я предпочел бы встречу с вашей Чека, чем с богом. Старик мне сейчас совсем не нужен.

Костя молчал, потрясенный. Страшная догадка промелькнула в голове. Мурад говорил ровным и спокойным голосом:

- Вот я и попал в знакомые места. Я ведь здесь уже был много лет назад. Офицер его величества ехал на пограничную службу... Ты слышал о полковнике Фенине - начальнике Памирского отряда? Я его адъютант - Пименов. Мы с ним вместе ушли в восемнадцатом году в Индию. От вас ушли. Ты в то время был молод, я на тебя злобы не имею - я к тебе равнодушен. Но тогда я бесился от злобы. Мы могли продержаться еще долго, мы были хозяевами Памира. Но наши солдаты пошли против нас... Проклятый чех, докторишка Вичич устроил революцию. Теперь можно сознаться - тогда мы позорно бежали... Когда мы шли в Гималаях, стояла вот такая же погода. Англичане пригрели нас, откормили, а потом послали воевать с афганами.

Мы потеряли там Фенина и половину лучших офицеров. Ты мерзнешь, мальчик? Ничего. Все равно, скоро смерть. Двумя хорошими людьми станет меньше. Ты все же молодец. Много у вас таких?

Костя молчал. Он думал о том, как поступить ему сейчас. Наган лежал в подкладке пальто. Можно отогреть немножко руки, вынуть наган и выстрелить. Он убьет врага. Но имеет ли он право на самосуд? Кто его уполномочил? Врага надо доставить живым, принести хоть на спине... А как это сделать? Может случиться, что оба они умрут, их засыплет снегом, а весной караванщики споткнутся о два скелета и не узнают, какой принадлежит врагу, а) какой другу. А может быть и так; он, Костя, умрет, а враг уйдет живым, проберется вглубь страны, будет пакостить, убивать хороших советских людей. И все-таки убить его сейчас - это самосуд.

Тягучие слова Мурада действовали усыпляюще. Клонило ко сну.

- Ну, ладно. Ты, милый, подыхай, - сказал Мурат, глядя Косте в глаза. Я вижу, смерть твоя не за горами. А я пойду потихоньку. У меня ведь важные дела впереди.

Он с трудом поднялся, размял ноги и пошел. Костя напряг все силы, попытался подняться, крикнул:

- Слушай! Постой! Помоги встать!

Мурад остановился.

- Милый, - насмешливо сказал он. - Ты ко всему еще и дурак! Ну, зачем ты мне? Чтоб выдал меня в благодарность за спасение. Скажи спасибо, что я не пристрелил тебя, а оставил подыхать в блаженном сне. Лучшей смерти, чем от холода, нельзя и придумать!

И снова медленно пошел вверх.

Костя судорожно цеплялся за снег. Ноги не двигались. Они казались огромными и точно сделанными из ваты. Упираясь руками, он протащил свое тело немного вперед.

- Эй, слушай, постой! - кричал он, но ветер относил его слова.

Человек уходил, не оборачиваясь. Порыв ветра взметнул снег, на минуту закрыл его. Тогда Костя застывшими руками вытащил наган, зачем-то подышал на него и, почти не целясь, выстрелил в уходящего. Тот остановился. Костя выстрелил второй раз. Человек покачнулся, шагнул назад и упал. Тело поползло вниз и застряло в сугробе.

Костя попытался встать. Ничего не вышло. Тогда он лег на спину и разрядил револьвер в воздух.

Блаженное тепло охватило его. Голова у него закружилась, и он потерял сознание...

В комнате стояла мертвая тишина. Игнат поставил на стол пиалу, и она громко звякнула о тарелку. Кузьма Степанович вздохнул и спросил Костю:

- Ну, а дальше?

- А дальше было так. Ашим-бая, который увел наших лошадей, встретили пограничники. Его задержали и допросили. Узнав, что он оставил нас без коней у мазара, пограничники пошли навстречу.

Они услышали выстрелы. Меня нашли и отправили в больницу. Четыре месяца я лежал с отмороженными ногами. Левая и теперь пошаливает.

- А как же Пименов? - спросил Виктор.

- Его тоже подобрали. Пока я лежал без сознания, он показал пограничникам документы, взятые им у сумасшедшего Сафдер-Али. Его отпустили. Жаль, что я только слегка ранил его тогда...

- Ну? - нетерпеливо спросил Шамбе.

- Я пришел в сознание. Рассказал. Кинулись искать. Но Пименов исчез...

Наступила пауза.

- Найдут, - сказал Морозов. - Никуда не денется.

- И я так думаю - найдем! - подтвердил Костя. - А все-таки обидно, что я его тогда не пристрелил.

За окном светила холодная осенняя луна. Лампа коптила - кончался керосин. Жора Бахметьев с шумом отодвинул ящик, встал, потянулся.

- Ну, ладно... Пора и по домам. Я заберу Шовкопляса и Славку к себе, а ты, Витя, остальных укладывай.

Виктор и Костя проводили друзей до угла. Когда они вернулись, Кузьма Степанович уже похрапывал на топчане. Виктор внес со двора две берданы, разложил их на полу, сверху постелил кошму, бросил на нее одеяла и подушки.

- Дотошный какой, - сказал он, кивнув на спящего Кузьму Степановича. По счетной части работает, а как интересуется всем!

- Не только интересуется, но и вникает, - ответил Костя.

- Ну, будем спать, что ли? - и Виктор сильно дунул на лампу.

Лампа стояла далеко и только слегка мигнула.

- Эх, ты, матушка-лень! - сказал Костя и повернулся к стене. Виктор встал и, шлепая босыми ногами по холодному глиняному полу, подошел к столу.

- Чертова лампа, - пробормотал он и так дунул, что пламя мигом погасло. Сразу стало темно.