Миражи любви - [10]

– Да, думаю, что буду выглядеть хорошо! – откровенно призналась Эстаси. – Только нет смысла говорить об этом, потому что вместо этого мне придется выйти замуж.

Люси прекратила вытаскивать шпильки из волос хозяйки, всплеснула руками и в экстазе воскликнула:

– О, мисс! Что, если я наберусь смелости и пожелаю вам счастья?

– Если девушку заставляют выйти замуж насильно, то о счастье говорить не приходится, – сказала Эстаси упавшим голосом.

– Бог мой, мисс, его светлость едва ли может заставлять вас выйти замуж! – выдохнула Люси. – Я никогда не слышала о таких вещах!

– О! – ответила Эстаси. – Во Франции я тоже слышала, что английские леди могут сами выбирать, за кого им выходить замуж! Но я так и не нашла никого, кого хотела бы видеть своим мужем, поэтому все это ничего не значит!..

– Нет, мисс, но… но разве вы не любите сэра Тристрама, мисс? Я уверена, что он очень приятный джентльмен и может стать хорошим мужем!

– Не хочу хорошего мужа, которому уже тридцать один год и который не может поддержать беседу! – У Эстаси задрожали губки.

Люси опустила щетку для волос:

– Ну, мисс, что вы такое говорите! Никто не может заставить вас выйти замуж против вашей воли, во всяком случае здесь. Англия, мисс, это не Франция, про которую все знают, что это ужасная страна, где убивают.

Эстаси вытерла глаза и ответила:

– Да, но если я не выйду замуж за своего кузена, то, когда дедушка умрет, мне придется жить под властью этого противного опекуна. Приходится подчиниться…

Этажом ниже сэр Тристрам пришел к тому же выводу. Рано или поздно – все равно ему придется на ком-то жениться, а он едва ли в кого-то влюбится, почему бы в таком случае Эстаси не стать его женой? Она, конечно, несколько капризна, но не столь глупа, как некоторые. Она из хорошего рода, хотя, к сожалению, в ней течет французская кровь. Сэр Тристрам даже склонен признать, что

Эстаси очень хорошенькая! Лучше бы она была чуть постарше, правда, Сильвестр, чей опыт в этой области был куда шире, знал, о чем говорил, когда утверждал, что ее молодость является как раз преимуществом.

Когда следующим утром Эстаси и Шилд встретились за завтраком, они посмотрели друг на друга свежим взглядом. Сэр Тристрам, чье вчерашнее темно-красное вечернее одеяние не получило одобрения Эстаси, проявил неожиданный такт и надел костюм для верховой езды. В этом строгом наряде он выглядел гораздо лучше. А Эстаси, поняв, что ей все равно придется выйти замуж за своего кузена, решила, по крайней мере, заставить его восхищаться ее прелестями и надела платье пастушки чудесного цвета и покроя. С первого взгляда каждый остался доволен друг другом, и это состояние длилось, может быть, целых десять минут. По прошествии сего времени сэр Тристрам все еще слегка улыбался, живо представляя себе, что такая яркая картина за завтраком может повторяться каждый день до конца его жизни, а Эстаси уже заволновалась, размышляя, может ли ее жених произносить что-либо, кроме односложных звуков.

Этим же утром сэр Тристрам снова был приглашен в спальню Сильвестра. Его двоюродный дед, опасно возбужденный, по-прежнему сидел, опираясь на подушки. Именно от него жених узнал, что церемония бракосочетания будет отпразднована на следующий день. Когда Шилд напомнил Сильвестру, что женитьба не может быть проведена столь скоропалительно, тот помахал перед его носом специальным разрешением и заявил, что он еще не настолько выжил из ума, чтобы не справляться со своими делами. Сэр Тристрам, который, как и большинство мужчин, не любил, чтобы за него решали другие, нашел такую предусмотрительность своего двоюродного деда столь обидной, что тут же оставил его светлость и решил остудить свой прав, носясь галопом по холмам Дауна. Когда он вернулся, то увидел, как лошадь доктора водили взад и вперед перед Левенхэм-Корт, а всех домашних обнаружил в состоянии молчаливого ожидания. Сильвестр, который привык делать все только к собственному удовольствию, выпил две бутылки мадеры и швырнул табакеркой в слугу, осмелившегося воспротивиться этому кощунству, – и тут же его хватил удар. Он погрузился в глубокий обморок, из которого вышел с большим трудом, а доктор, за которым спешно послали, торжественно объявил семейству, что конец наступит через несколько часов.

Придя в себя, Сильвестр слабым, но твердым шепотом отказался от визита священника, послал ко всем чертям доктора, запретил слугам впускать к нему Бэзила, объявил свое решение умереть без толпы женщин, плачущих над ним, и потребовал немедленно доставить к нему Тристрама.

Сэр Тристрам, выслушав все это от дворецкого, задержался ровно настолько, чтобы успеть бросить на стул шляпу и плащ, и быстро поднялся вверх по лестнице в большую спальню.

В комнате находились слуга и доктор, первый – очень огорченный, а второй – в весьма дурном настроении. Сильвестр лежал на своей громадной кровати с закрытыми глазами, но как только Тристрам тихо поднялся на возвышение, сразу же открыл их и прошептал:

– Будьте вы прокляты, вы заставили меня ждать!

– Прошу извинить меня, сэр.

– Я не собирался умирать до завтрашнего дня, – сказал Сильвестр, с трудом дыша. – Черт побери, мне хотелось бы прожить эту ночь, хотя бы назло этим подлизам! Тристрам?