Миражи - [61]

Джон тоже молчал, не зная, что сказать.

Дора опять высморкалась. Наконец она справилась с собой и сказала:

– Прости, Джон, но ты ясно отдаешь себе отчет в том, что делаешь?

Она наконец глянула ему в лицо.

– Да. Поверь, я не с бухты-барахты на такое решился.

Только об этом он и думал последние сутки, все двадцать четыре часа. Устал уже думать.

– Ну тогда, может, объяснишь, как это тебе пришло в голову.

– Да.

Он обернулся к ней, и она заметила, как он изменился за эти три дня. Он выглядит утомленным и… она не могла подобрать слова. Он выглядит человечным, вот что. Как будто внешний ненужный лоск слетел и под ним оказался очень простой и, пожалуй, очень счастливый человек. Вот именно – счастливый! Впервые за все время, что она знала его, Джон казался довольным. Дора даже позавидовала ему.

– Франческе велено убираться из Моткома, – сказал он. – И я решил уехать с ней вместе. – Там у них что-то произошло с братом леди Маргарет, ерунда какая-то, но они встали на дыбы. Я не могу допустить, чтобы она ушла одна-одинешенька. Решил расторгнуть договор и зажить своим домом.

– Ах, Джон! По-моему, ты поступаешь опрометчиво. Не погорячился ли? – В голосе Доры прорывалась досада. – Надо бы подумать хотя бы недельку.

– Решение принято, Дора. И лорда Генри я уже поставил в известность. В конце недели он приедет для расчета.

– И он тебя так запросто отпускает?

– А что ему? Я всего лишь обыкновенный слуга.

– Но Джон! – Дора дотронулась до его плеча. – Ты целую жизнь провел в Моткоме. И вдруг из-за какой-то девчонки…

Джон не сразу нашелся с ответом. Ему казалось, что Дора не понимает его серьезности, а раскрывать свои чувства он не умел. Джон откашлялся.

– Я нужен ей, Дора. Я всю жизнь жил ради других, собирал воедино их расклеивающиеся жизни, а теперь у меня появилась возможность создать собственную. Я не обманываюсь, я понимаю, что все может обернуться для меня гораздо хуже, чем я предполагаю, но, по крайней мере, я буду знать, что попробовал сам выстроить свою судьбу. Я уверен, что сделал правильный выбор. Франческа одна не выживет – она отчаянно нуждается в поддержке. Я впервые оказался кому-то действительно нужным, у меня появилась цель, я несу ответственность за другого человека. – Он пожал плечами. – Наверно, это звучит глупо, но для меня все это чрезвычайно серьезно. – Он посмотрел на Дору, и она увидела в его глазах надежду. – Она нуждается во мне, Дора, – повторил он. – Я не могу ее подвести. Теперь ты понимаешь?

А Дора думала о собственной жизни, о своем одиночестве и о том, как ей самой не хватало любви.

– Конечно, мой дорогой Джон, я поняла.

Она потянулась к нему и поцеловала в щеку. Она сделала это впервые за десять лет дружбы.

– Я рада за тебя, – сказала она. – И желаю тебе счастья в твоей новой жизни.

Больше ей нечего было добавить.

17

Много лет спустя, вспоминая то время, Франческа не могла восстановить в памяти ни одной детали ее последних дней в Мотком-парке. Припоминались лишь опустошающие душу горечь и боль, от которых не было сил жить. Она полюбила, она доверилась Патрику и верила в счастье, которым он осветил ее существование. Но он обманул ее, сбросил с высоты этого счастья в пучину беды. Он с самого начала считал ее недостойной себя и поручил сестре объясняться с ней.

Она не знала, что он пытался дозвониться до нее, смягчить удар. Но Джон был непреклонен. «Она не желает с вами разговаривать», – холодно отвечал он Патрику. «Оставьте ее в покое. Неужели вам мало того, что вы с ней сделали?» И Патрик клал трубку, сознавая огромность своей вины, своей слабости, которая сделала его игрушкой в руках сестры.

Так Франческа прилепилась к Джону. В те времена, когда ночи казались бесконечно длинными, беспросветно темными, ее преследовали призраки прошлого. А Джон был последним якорем надежды, человеком, на которого она могла положиться.

И Джон это понимал. Он видел, что она сломалась под гнетом своих бедствий. Ее погубила любовь, и он жаждал отомстить за нее. Он мог бы убить Патрика Девлина, если бы это утешило бедное дитя.

Его дитя. Он привык думать о ней, как о своем ребенке, близком и драгоценном существе, как будто она была частью его самого, его плотью и кровью. И теперь, строя планы на будущее, он истово хотел оградить ее от всех грозящих бед. Как зверь защищает своего детеныша.

Дни летели быстро. Джон часто ездил в Ньюкасл, где присматривал небольшой домик, в котором они могли бы поселиться. Он паковал вещи, отдавал распоряжения, делал финансовые расчеты и закончил свое пребывание в Моткоме коротким разговором с лордом Генри в его кабинете.

– Значит, ваше решение окончательно, Джон? – Лорд Генри не скрывал своего неудовольствия. – Вы полагаете, так вам будет лучше?

Джон пожал плечами.

– Мне кажется, сейчас это для меня наилучший выход, – ответил он.

– Ну что ж, не мне вас отговаривать. – Стоя у камина, лорд Генри в упор смотрел на Джона. Ему никак не хотелось расставаться с этим надежным человеком. – И все же: могу я как-нибудь повлиять на ваше решение?

Он предвидел ответ, но все же спросил.

– К сожалению, нет, сэр.

– Ну ладно. Не будем зря тратить время. Осталось только выплатить вам вознаграждение.