Мираж огня - [5]

— Что смотришь, хомяк? Горшок не нашел? — поймала она мой взгляд. — Погоди! Здесь кто-то был… Не так ли? Почему сразу не сказал?

— Опять твоё черное колдовство? Иначе, как бы ты разузнала, что сюда приходила нечестивица с помыслами грязными? — с брезгливостью, выплюнул я эти слова ведьме в лицо. — Я спровадил ее. Спас ее душу!

— Ага, тут колдовства на полу прямо комьями грязи налипло, — Софа указала пальцем на следы и грязные следы, оставленные заблудшей овцой. — И они явно не мои. И не твои! У тебя вообще ботинок нет! Кто приходил, признавайся!

— Да, приходила. Такая же нечестивица как и ты. Дите у нее говорит умирает! — неохотно начал я рассказывать, в надежде, что хоть эту на путь истинный наставлю. — Вся семья у нее от лихорадки умерла. Я сказал ей, что страдания очищают, и что они все встретятся в царстве божьем! А то, что младший лихорадкой заболел и умирает, так то бог ее за грехи наказывает, вот очиститься, будет праведную жизнь вести, тогда они все и встретятся!

— Погоди-ка, так это же… Поняла! — Софа сорвалась с места и принялась закидывать в сумку какие-то пучки трав, склянки со снадобьями дьявольскими и что-то приговаривала про себя. Заклинание дьявольское, не иначе. — Жди меня, из дома не выходи, холодает в лесу! Я поняла кто приходил, постараюсь помочь…

— Она — заблудшая овца, отбившаяся от стада! — крикнул я вслед, в спешке ускользающей из дома ведьме.

— А ты — баран, отбивший мозги при падении! — послышалось за скрипучей дверью, которая хлопала на ветру.

— Нет, ведьма. Ты ошибаешься. Я тот, кто пришел очистить землю от таких, как ты! — выкрикнул я, слыша, как она возится за дверью, звеня склянками.

— Тряпку в руки и начинай прямо отсюда! — послышался голос. — Давай, чтобы я когда вернулась, тут был рай земной. Ну или хотя бы чистый пол, как твои помыслы!

Глава вторая

Все! С меня хватит! Я ухожу из этой мерзкой обители порока и нечестивых помыслов! Это место просто пропитано безбожием и темной магией. Резко рванув на себя старенькую дверь, преисполненный решимости, я шагнул в огромную лужу, которая набежала под крыльцом.

— Фу!!! — возмутился я, чавкая ногой в грязи и пытаясь вытереть ее об порожек. — Ничего! Чистым душам, как моя, здесь не место!

Погода на улице была зябкая, сырая, холодный ветер насквозь продул мою рубаху, заставляя зябко поежиться. Пожухлая и мокрая трава неприятно холодила ноги. Возле дома стояла открытая поленница и неколотые дрова, рассохшаяся бочка с грязной водой, в которой плавали осенние листья.

— Как же холодно, — пробурчал я, зябко ежась на пронизывающем ветру, — И есть хочется… Но в этом проклятом доме я ничего есть не буду! Или перед тем как есть — помолюсь, как следует, чтобы избавить пищу насущную от скверны.

Я вернулся в дом, чувствуя, что там оказалось не на много теплее, чем на улице. Ветер завывал в щели, заставляя меня ежиться и зябко поджимать грязные ноги. Нового ничего не появилось, а соответственно и съестных припасов тоже не нашлось… Откуда она берет еду? Или силой дьявольской питается? Неужели травой заговоренной?

— А-а-а-апчхи! — выдал я, посмотрев на дьявольски перевязанные вместе прутья. Не иначе она им силы злые призывает. — А-а-а-а-апсих!

Вот точно! От лукавого этого все! Как в носу противно щекочется от трав этих богомерзких! Так, не будет в этом доме колдовских вещей, пока я здесь! Выкинуть! Да подальше от дома, чтобы не нашла!

— Я не утверждал, что он у нас умный, — вздохнул Михаил. — Это тебе не манна небесная… Как там? И съела Ева плод с древа познания добра и зла… Далось ей то яблоко!

— Это была груша! — нахохлился Гавриил. — Я сам видел!

— Нет, яблоко! — настаивал Михаил, снова поглядывая вниз.

— Персик!!! — послышался голос святого Петра, сопровождаемый скрипом врат.

— Смотри-ка! — заметил архангел, бросая взгляд вниз, а потом прикрывая крылом лицо. — Ой! Наверное, когда кто-то из наших заметил, что в семье не без урода, то имели в виду не Люцифера!

— Михаил, наверное, нужно было ему все-таки рассказать побольше о мире людей, — задумчиво начал Гавриил, созерцая, как Антоний движется к зарослям крапивы, попутно снимая штаны. — Брат, ты так не считаешь?

— Я считаю, что каждый в этом мире, или в другом, должен набивать свои шишки самостоятельно. Тем более это его вина, что не смог найти отведенное для этих дел место, — с задумчивым интересом произнес Михаил. — Сейчас папу вспомнит!

«О мой бог!» — орал Антоний, бегая вокруг зарослей. «Боже!!!» — причитал он, поскальзываясь на размокшей земле. «Пресвятая дева Мария!» — ныл он, а Михаил покачал головой, отворачиваясь в сторону.

— Святой Петр, а Вы как считаете?

Петр ничего не ответил, сделав вид, что плохо слышит братьев, продолжая натирать замок от Райских врат.

— Как же все чешется и горит! Чешется и горит! — скакал я по двору, от того, что начинал чесать нижняя часть тела горела ещё больше, — Где здесь вода? Воды-ы-ы-ыы-ы! Боже! Исцели меня! Это скверна!

— Вот так и становятся Святыми мучениками! — глубокомысленно изрек Михаил, внимательно наблюдая за тем, как Антоний пытается ползком и рывками вырваться из зарослей крапивы со спущенными штанами. — Прошел бы глубже, и я более чем уверен, мы с братом встретились снова. Мне кажется, что у него аллергия на крапиву.