Мираж огня - [3]

— Держи. Сбор любовный из трав, — ведьма протянула банку с измельченной травой в сторону просящей.

— Прости меня, грешную! — тут же стала креститься женщина, поглядывая куда-то наверх и протягивая дрожащую руку к ведьминым травам. — Прости меня, и смилуйся надо мной! Спаси мою душу!

— По одной щепотке добавляй в еду, перед готовностью, — усмехнулась ведьма, глядя на то, как гостья пятится к двери. — И сразу же мужу еду ту давай. О том, что у меня была, ни слова никому не говори, иначе не подействует.

Женщина быстро схватила дар ведьмы и прижала к груди, но уходить не спешила и по-прежнему мялась, стоя на пороге.

— А у тебя нет… Чего-то… Ну, чтобы мне… — замялась женщина, как рыба на суше, открывая и закрывая рот, стараясь себя пересилить и наконец произнести что-то, — Чтобы красота вернулась… Ну… Такая, какая в девках у меня была…

Ведьма хихикнула, но ничего не сказала, снова направившись к своему столику. Глаза постепенно привыкали, и я смог разглядеть гостью. Засаленные волосы выбились из косынки, заляпанный передник, грязные до локтей руки и огромная заплатка на обтрепавшемся рукаве. Небрежный дырявый платок прикрывал исхудавшие плечи, а алчные глаза следили за каждым движением ведьмы. На бедняжку жалко было смотреть. Не удивительно, что муж пошел по девкам — женщина выглядела старухой.

— Вот держи, — Софушка протянула гостье увесистый мешок, и просящая тут же полезла смотреть что внутри. — Это специальная, заговоренная кора… Утром и вечером купайся в ней и приговаривай: «Где не шляется, пусть домой вертается!» Запомни эти слова. Одежду старую сожги, да у швеи новую закажи. Как сжигать будешь, произнеси: «Отвяжись, дурная жизнь!» Как искупаешься, новые одежды надевай, да на улицу иди. Пока семнадцать раз с разными людьми не поздороваешься — домой не возвращайся. Все запомнила?

Женщина шевелила губами, осмысливая услышанное, а потом быстро кивнула и растворилась в темноте ночи. Ведьма с тяжелым вздохом вернулась в свой угол и чем-то зашуршала.

— Разве так можно? — хрипло подал я голос, в надежде вразумить нечестивую и наставить на путь истинный, — Человека воли лишать и к нелюбимой возвращать? По что зло творишь, ведьма? Думаешь, что сможешь околдовать? Разума лишить? Воли лишить?

В углу снова зашуршало, и в тишине раздался сонный голос:

— Какое зло? Приправы я ей дала, чтобы готовила лучше. И соль природную, чтобы вкус другим казался. Мужчина никогда не уйдет от женщины, которая вкусно готовит. А если и уйдет, то вспоминать будет сравнивать, — зевая, произнесла нечестивая. — А в мешке кора дубовая и мыльник. Ты вообще видел на кого она похожа?

— А как же твои слова про сбор любовный? И заговоренную кору? — с недоверием отозвался я, не веря ни единому слову ведьмы. — Скажешь, что мне послышалось?

— А я смотрю, оклемался, — с усмешкой добавила ведунья, пока я порывался встать. — Спи, утром осмотрю тебя и решим что с тобой делать. Пока старайся не шевелиться. На ссадинах мазь, смажешь.

Я задавал ещё вопросы, но ответом мне было лишь тихое сопение… Ну, ничего, ведьма, скоро и до тебя доберется Святая Инквизиция.

Я проснулся от нестерпимой жажды и, едва разлепив глаза, оглядел ветхий дом. Ведьмы в нем не было, а значит я мог осмотреться. На стенах висели и сушились какие-то травы, связанные в веники, какие-то склянки, с разноцветной жидкостью с каким-то странным, я бы даже сказал, мистическим отблеском, украшали уже изрядно покосившийся столик. Отдельно чаша со ступкой, в которой ведьма недавно толкла свою колдовскую траву, а запах распространялся по всей комнате. Я поднялся с кровати, чтобы более детально осмотреть помещение и найти воду.

Аккуратно обходя все пучки из трав и ведьмины принадлежности, потому как прикасаться к нечестивому — греховно, я пытался найти кувшин, но пока что наше только странную миску с зеленой жидкостью. А вдруг она меня заколдовать хочет? Только не говорите, что я пил этот мерзкий отвар! Не найдя воды в доме, я стал пробираться к двери, надеясь, что найду воду где-то на улице.

— Помогите! — раздался жалобный голос за дверью, раздавшийся так внезапно, что я еле сумел сохранить равновесие. — Помогите, пожалуйста! Умоляю Вас!

Я приблизился к двери, которая от старости еле держалась на скрипучих под натиском ветрах петлях и почти рассохлась, образов большие щели. За дверью стояла перепуганная девушка, которая со всех сил колотила дверь. Зачем она пришла к ведьме? Неужели кого-то хочет воли лишить? Как та, накануне? Еще одна нечестивица! Прочь отсюда! Иди, молись богу! И нечего тут дверью скрипеть!

— Помогите!!! Софушка, умоляю! — рыдала девушка, опускаясь на колени перед дверью и захлебываясь рыданиями и колотя кулачками по старым дверным доскам. — У меня ребенок умирает, помоги пожалуйста… Кроме тебя никто не поможет… Он для меня — единственная радость… Все, что у меня было… Моя кроха умирает…

Дверь отворилась сама собой, и девушка прямо ввалилась внутрь дома. Ей не было и тридцати лет, а съехавший на плечо платок приоткрыл седину, что так рано тронула ее волосы… Девушка плакала и билась у меня в ногах, безумными глазами выискивая в доме ведьму…