Миранда - [22]

Интриги испанского дипломата не возымели желаемого действия, более того, они еще более обострили интерес к Миранде. Его продолжали охотио принимать в аристократических семьях, ибо всем было известно, что к нему благоволила императрица; для русских же вельмож и сановников именно это обстоятельство являлось решающим, а отнюдь не мнение испанского поверенного в делах.

Педро де Маканас, однако, непринадлежал к числу людей, легко признающих себя побежденными, тем более что мадридское правительство настойчиво требовало от него обезвредить Миранду во что бы то ни стало. «Слышно, что гишпанский король зол на нас безмерно за прием Миранды», — сообщал Безбородко Потемкину. А русский посол в Мадриде Зиновьев доносил о просьбе испанского правительства выдать ему Миранду или по крайнеймере выслать каракасца из России. «Я могу заверить ваше превосходительство, — писал Зиновьев вице-канцлеру Остерману, — что испанский двор был бы весьма восприимчив к такому проявлению благосклонности нашего двора и не замедлил бы при случае оказать ему подобную же услугу».

Маканас, действуя согласно инструкциям, полученным из Мадрида, затребовал у Миранды представить ему доказательства - патенты, свидетельствующие о его праве на графский титул и звание полковника испанской армии. Миранда ответил ему письмом, в котором указывал, что Маканас может обращаться с такими требованиями к своим подчиненным, а не к нему. Этот конфликт совпал с возвращением Екатерины II и ее двора в Петербург. Маканас, поддерживаемый дипломатическими представителями других бурбонских королевств — французского и неаполитанского, поспешил заявить русскому правительству протест по поводу дружественного отношения к Миранде официальных кругов.

О перипетиях этого конфликта тогдашний французский посол в России Сегюр писал в своих воспоминаниях, что Миранда «поссорился с испанским поверенным в делах, который хотел заставить его снять полковничий мундир или показать свои патенты. Императрице очень хотелось, чтобы уладили этот спор. Испанский поверенный показал мне довольно сухое письмо, которое он написал этому воину, и ответ его. Последний был не только неуместен, но груб — написан в самых оскорбительных выражениях. Я объяснил доверенному, что так как дело дошло до личностей, то мне тут нечего давать советы и вмешиваться. Но через несколько дней он показал мне формальное повеление своего двора просить императрицу выдать Миранду, как изменника, осужденного за политические преступления... Я обещал ему прератить всякие сношения с Мирандою, с которым так часто виделся в Киеве. Так как министры, чтобы понравиться императрице, оказывали уважение этому испанцу, приглашали его на званые обеды и принимали вместе с дипломатическим корпусом, то я им объявил вместе с неаполитанским министром Серра Каприола, что такое обращение с человеком, обидевшим испанского поверенного в делах, показывает пренебрежение к дворам мадридскому, неаполитанскому и версальскому и что наши с ними отношения могут от этого измениться».

Эти протесты и демарши бурбонских дипломатов не производили никакого впечатления на царское правительство. Екатерина II продолжала относиться к каракасцу с прежним вниманием. Вернувшись из своего путешествия, она приняла 18 июля в Царском Селе Миранду и вновь заверила его в своей поддержке. Чтобы лишить Маканаса основания для новых протестов, Екатерина предложила каракасцу носить мундир полковника Екатеринославского кирасирского полка, которым командовал сам Потемкин. Миранда немедленно заказал себе такой мундир, хотя ему пришлось заплатить за него, как и за предыдущий, 200 рублей. Но расход был оправдан, ведь теперь он становился законным полковником русской армии и тем самым неуязвимым для каких бы то ни было интриг Маканаса.

Потемкин, находившийся во время этих событий в Крыму, продолжал интересоваться судьбой своего венесуэльского друга. Полковник Гарновский, сообщавший князю о важнейших событиях придворной жизни, писал ему: «Гишпанского короля поверенный в делах при здешнем дворе просил здешнее министерство, чтобы графа Миранду, яко вредного королю его человека, выслать вон отсюда. Государыня изволила указать ответствовать на сие: «Как Мадрид от Петербурга находится в неблизком расстоянии, то ее императорское величество не уповает, чтобы граф Миранда мог в таком случае быть его величеству королю гишпанскому опасен».

8 августа Екатерина приняла в личных покоях Зимнего дворца Миранду. В Эрмитаже каракасец провел с императрицей и ее ближайшим окружением весь вечер. Екатерина вновь убеждала своего протеже остаться в России, напоминая ему об опасностях, которые угрожают ему со стороны испанских агентов за границей. Миранда стоял на своем: действуя из Лондона, ему будет легче поднять на борьбу за независимость испанские колонии. К тому же он должен завершить свое путешествие по европейским странам, только через него могут узнать в Европе о бедственном положении испанских колоний.

Вскоре после этой беседы Безбородко вручил Миранде 2 тысячи гульденов в счет обещанных ему 10 тысяч рублей — остальную часть этой суммы он получит в Лондоне. Кроме того, Миранда получил 500 гульденов на дорожные расходы. Уплату его долгов в Петербурге русское правительство тоже взяло на себя.