Мир вашему дому - [6]

— Ну, милая… — сказал главный механик Красько и от огорчения нахлобучил шапку на лоб. — Куда же твой машинист глядел, когда в болото правил?

— Налил глаза, видать… — вставила женщина из бухгалтерии.

— Сюда бы его… — сказал кто-то из слесарей. — Да вот так намять…

— На трассе всякое бывает, — вмешался Нурислам. — Иной раз и глядишь во все стороны, однако болото глазом не прощупаешь. К тому же машина новая, незнакомая, у нее свой характер.

Из конторы последним спустился директор мастерских Шубин Денис Иванович, широкий, грузный мужчина в унтах и шубе. Он видел трубоукладчик еще на станции, но по праву старшего деловито обошел машину, расталкивая локтями подчиненных, и остановился напротив фар.

— Какого работника не уберегли… — сказал он, озлобляясь. — Эх вы, люди-звери!

Механики и слесаря опустили головы, будто старый начальник укорял их. Шубин, помолчав, сказал негромко:

— Булгаков, вот что…

— Булгаков! — закричали с облегчением сразу несколько человек. — Иди сюда, Денис Иванович зовет!

Булгаков подошел ближе и встал возле директора.

— Вот о чем я попрошу тебя, — Шубин переступил ногами и повернулся к Булгакову. — Что можно, сними на запчасти, остальное — в металлолом. Заодно приглядывайся к устройству — скоро начнут приходить к нам такие трубоукладчики.

— Правильно, Денис Иванович, — громко поддержал Шубина главный механик. — Что с этим инвалидом возиться? Списать его…

Снова что-то больно задело Булгакова. Не успев додумать какой-то ему одному понятной, затаенной мысли, он сказал Красько:

— Зачем спешите хоронить инвалидов? Машина эта еще хорошо поработает.

— Что ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил Шубин и тут же пошутил в своем духе: — Давай выставим его на постамент, как героя. Вот только куда? На крышу?

— Я поставлю его на ноги, — сказал Булгаков и похолодел. На него уставились механики, насмешливо, с неприязнью смотрел Красько.

— Ты хорошо подумал? — спросил тот и боком протиснулся к Булгакову. — Даже если ты поставишь его на ноги, но провозишься с ним год — этот трубоукладчик нам золотым встанет.

— Погоди, здесь не хуже тебя специалисты имеются, — оборвал его Шубин. — Говори, Нурислам Валеевич.

— Золотым он не встанет, — угрюмо ответил Булгаков. — Трубоукладчик отремонтирую до весны. Надо будет — согласен работать вечерами.

Шубин усмехнулся. Его мягкая усмешка ободрила Булгакова.

— Но ты не спеши, — остановил Шубин. — Ты уже не мальчишка, в возраст входишь. Завтра обследуй машину, прикинь возможности мастерских, свои силенки и приходи ко мне с ответом.

Шубин расставил локти и прошел сквозь толпу к конторе.

Красько взял за плечо Булгакова.

— Какого рыжего ты влез в это дело? — недобро спросил он. — Столько срочной работы, аж из министерства звонят, а тебе этот инвалид понадобился. Почему ты вечно суешься не в свои дела? Хоть бы посоветовался со мной, согласовал…

— Я его отремонтирую, — упрямо повторил Булгаков. — В мае он будет на ходу.

— Зачем? — Красько, улыбаясь, оглядел механиков. — Что тебе это даст? Лучше бы ты его выкрасил и поставил на крышу, как героя. — Злой Красько повторил слова директора и счел нужным добавить от себя: — А сам бы, Нурислам Валеевич, встал возле него, тоже героем…

«Что он глумится надо мной?» — подумал Булгаков и близко подошел к главному.

— Знаешь что, ты меня не трогай. — Он сделал паузу, чтобы не наговорить грубостей. — Я рабочий человек и не позволю вам издеваться. Не нравлюсь — сегодня же сымайте с механиков. В слесарях мне хуже не будет, я тебя еще заставлю за сверхурочные платить. Но я не позволю тебе смеяться надо мной!

Механики слушали Булгакова с одобрением, и Красько, избегая обострения разговора, резко повернулся и ушел к себе.

Когда все разошлись, к Булгакову подошел его товарищ Володя Зимовеев.

— Погляди, какая махина, — сказал он, показывая на трубоукладчик. — Нам бы тогда такие.

— Растет техника, — согласился Булгаков. — Для того времени и у нас были самые мощные машины.

— Задачку ты себе поставил, — покачал головой Володя. — Случай чего, полагайся на меня.

— Задачка тяжелая, Володя, — признался Булгаков. — Погорячился я… Ладно поглядим.

* * *

По пути с работы Нурислам заглянул в молочный, хлебный магазины, гастроном и вернулся домой с сетками в обеих руках.

Надя полулежала на диване и вязала.

— Так рано? — обрадовалась она и отложила на стул вязанье. — А наш Тимур мыл сегодня полы.

Нурислам разделся, вытащил из сеток на стол бутылки с молоком и пакеты, потом сел возле жены.

— Как твои дела? — спросил он и поправил одеяло на ее ногах.

— Все так же, — ответила она, опуская глаза. — Ты поужинай с Тимуром. Он не кушает один.

— А ты?

— Я не хочу, — Надя взяла в руки спицы.

Нурислам позвал сына, и они вдвоем, молча и поспешно, поужинали.

Тимур учился в третьем классе, рос крепким и не по годам крупным мальчиком. Он ходил в школьный хор и два раза в неделю в плавательный бассейн.

— Пап, я еще не выучил уроков, — сказал он.

— Иди, учи. — Нурислам собрал грязную посуду в мойку и поставил на плиту греть воду.

Когда десять лет назад родился сын, молодые супруги растерялись — они долго не могли подобрать имя.

В конце концов Нурислам предложил назвать сына Тимуром. «Именем жестокого завоевателя?» — возмутилась Надя. «Но он был великим полководцем, — отстаивал понравившееся имя Нурислам. — Разве не были жестокими Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон? И потом, сына Михаила Васильевича Фрунзе звали Тимуром».