Мир вашему дому - [22]

Он поглядел на робкую по-майски зелень, что покрыла холмы, сливающиеся далеко к северу в одну сплошную гряду, и отошел к столу. Работать сегодня он больше не мог.

* * *

Федаин вернулся в свой номер и, скинув туфли, растянулся на койке. Думать ни о чем не хотелось, и он закрыл глаза. «Завтра пошлю открытку Лиле, — сонно решил он. — Уже целый месяц она не знает, где я нахожусь».

Проснулся Федаин вечером. Возле койки стоял сосед, молодой инженер, и широко улыбался.

— Дрыхнем? — спросил он. — А тем временем ваши ревизуемые прячут концы, планируют новые махинации, а то и — не дай бог! — растаскивают народное добро.

— Мы отдыхаем, — в тон ему ответил Федаин. — Но одним глазом. Второй наш глаз неусыпно бдит. А вы, похоже, крепко поужинали?

— Уговорил меня змей этот, начальник местного отделения Сельхозтехники, зазвал к себе.

— Упущения в работе искали? — с тайной ехидцей спросил Федаин.

— Искали, — весело поддержал инженер. — Знаете, где нашли? На дне бутылки.

Федаин встал, осторожно обошел пьяного соседа и присел на подоконник. Река по-прежнему текла вровень с берегами, только в одном месте вода сумела размыть берег и теперь живой, серебряной струйкой сочилась на зеленые луга.

Соседи Федаина часто менялись. В большинстве своем это были люди из города, приезжавшие с проверками в окрестные колхозы либо местные советские органы. Они не были ревизорами ни по должности, ни по призванию. В каждой вышестоящей организации существовал график плановых проверок, который надо было выполнять. Посылались в командировки чаще всего холостые мужчины, не обремененные семьями. Их отрывали от основной работы и отправляли на ревизию, давая при этом жесткий срок: три-четыре дня, иногда неделю.

Федаин отвернулся от окна.

— Какой же толк от вашей ревизии, — пожалел он инженера. — Зря потеряли время.

— Я-то при чем? — удивился тот. — Меня насильно вытолкали в эту командировку. Дали три дня сроку, а работы, если всерьез проверять, недели на три. Акт бы хоть успеть составить…

— Не люблю я ваши внутриведомственные ревизии, — откровенно высказал свою старую мысль Федаин. — Они никому не нужны. Кто-то, видимо, греет на этом руки, прикрывается в нужную минуту вашим актом. А деньги и рабочие руки — транжирятся.

— Это не мой вопрос, — отмахнулся инженер. — Лично я хорошо отдохнул после городской суеты, развеялся. Вы, товарищ, впустую тут киснете — вечера надо проводить со своими проверяемыми. Сообща искать, как вы сказали, упущения.

— Ваши ревизии не просто безобидная отписка, галочка в работе высокого начальства, они, кроме того, вредны для государства, — задетый Федаин вскочил на ноги. — Ваши подопечные не просто посмеются над актом, они убедятся, что учет и контроль в вашем хозяйстве отсутствуют, и со временем натворят такие безобразия, за которые им и вашему начальству придется держать ответ перед законом.

— Наивный вы человек, — пьяно усмехнулся инженер. — Посылали меня и раньше, я вечерами сидел, чтоб успеть побольше проверить. Потом объективные акты строчил. За один такой акт к директору таскали. Тот кричит на меня: ты, мол, такой-сякой, интеллигент в газетной обертке, не понимаешь, что твоя бумага в главк пойдет? Они тебе там аплодисменты устроят, на бис вызовут. Теперь ты понял меня? — говорит. Понял, отвечаю. Кругом марш и сел за новый акт. Углы сгладил, формулировки смягчил, обтекаемое заключение придумал, и мое ревизуемое предприятие заработало, как полагается, на всю мощь. Если им и допускались отдельные срывы, неувязки, то только по причинам, вызванным объективными трудностями. Сейчас я понимаю своего директора: кому надо знать, за что колхозы платят денежки, то ли за ремонт комбайна, то ли за полученные запчасти.

— Как? — не понял Федаин.

— Комбайн должны ремонтировать мы, специалисты, соответственно нам отпускаются запчасти. Но возиться с комбайном долго, а план по ремонту выполнять надо. Колхозу, в свою очередь, надо пустить комбайн в работу, но у него нет запчастей. Видите, как сталкиваются наши интересы? Когда мы горим с планом, колхоз приходит и забирает запчасти, оставляя нам денежки за ремонт комбайна. Если нам особенно туго, колхоз заплатит еще и за профилактический ремонт. Все в выигрыше!

— Но хлеб-то в проигрыше.

— Какой хлеб?

— Который до поздней осени убирают вашим неисправным комбайном. Хлеб осенью осыпается, пропадает, говорят.

— Этой технологии я не знаю, — нахмурился инженер, смутно сознавая, что сказал лишнее. — У меня техническое образование. Давайте-ка о другом поговорим.

Инженер полез в портфель и достал электробритву.

— Я тут с одной бабой познакомился, — похвастал он, придирчиво оглядывая себя в зеркале. — Свидание назначила. Я говорю, встретимся на вашей центральной площади, возле химчистки. Чего, отвечает она, по улицам шататься, ко мне сразу иди.

Инженер побрился, надел видавший виды плащ, снова оглядел себя в зеркале и, подмигнув Федаину, бодро ушел коридором на улицу.

…Федаин уже спал, когда дверь резко распахнулась, и вбежавший инженер включил свет.

— Спишь! — укоризненно закричал он. — А меня чуть не убили. Дикари!

Федаин тер глаза и смотрел на сильно возбужденного инженера в расстегнутом пиджаке.