Мир вашему дому - [2]

Загитов посмотрел на красное от мороза и ветра лицо бригадира. Тот, казалось, положил голову на спину — так она запрокинулась — и снизу разглядывал инженера. Загитов дрогнул, но не смог оторваться от больших черных глаз Ризуана.

— Вы зачем вагончик прислали без печки, без света? — снова спросил Ризуан, и Загитов усилием воли отвел взгляд от его громадных черных глаз и обернулся к рабочим. У многих были обморожены щеки, в их усталых, равнодушных глазах уже ничего не было, даже злости.

— Вагон оборудован электропечами, — сказал главный, чтобы не молчать.

— На кой хрен твои печи, тут в степи, если нет электричества, — грубо ответил Ризуан и начал подниматься, медленно разгибаясь в коленях.

«Обстановка понятна», — подытожил для себя Загитов и, дождавшись, пока Ризуан разогнулся так, что их глаза встретились, сказал громко:

— Товарищи, я вас не агитировать приехал. Работу к утру надо сделать. Вы меня поняли?

И пока Ризуан, задохнувшийся от злобы, приходил в себя, Загитов положил руку ему на плечо и усмехнулся:

— О работе поговорим потом. А сейчас немного перекусите. Ризуан… — он многозначительно посмотрел на бригадира. — Возьми в багажнике ящик и портфель с закуской. Только чтоб аккуратно…

Ризуан мгновенно смягчился и, ссутулив плечи, направился к машине.

Из темноты подошел невысокий, плотный мужчина в шубе и унтах.

— Карамышев? — вздохнул главный инженер. — Ну, что у тебя тут, рассказывай.

Тот подал руку и ступил в сторону, чтоб лучше разглядеть Загитова.

— Что с экскаватором случилось, Амир Гареевич? — спросил он.

— Ну его к бабушке! — отмахнулся Загитов. — Поручил было, на свое несчастье, я это дело механику. Наш растяпа до обеда искал машиниста, наконец привез его. Экскаватор погрузили на трейлер[1], но тот не могли сдвинуть — неисправный. Выходной день, сам понимаешь, того нет, другого нет. Но ничего, обойдемся!

— Как это обойдемся? — мрачно спросил Карамышев. — Мерзлую землю ногтями будем ковырять?

— Будем, — упрямо сказал Загитов. — Вы бы хоть попытались верхний слой снять, там легче пойдет.

— Мы уже два слоя сняли, — лицо Карамышева дрогнуло в усмешке. — Неужели я тут без дела сидел? Можем снять еще один слой — все равно земля мерзлая. Ты ж видел сам, кончал я ребят начисто.

— Обойдемся, — сказал Загитов. — Ты только не паникуй. Не из таких положений выходили.

Карамышев снял перчатки и сильно потер воспаленные глаза.

— Иметь мощную технику, передвижные дома с теплом, светом и радиосвязью и в то же время заставлять нас надрываться на морозе — разве это честно, Амир?

Загитов промолчал. Карамышев поднял воротник и хотел было идти к разрытой яме, как увидел Ризуана, тащившего к вагончику ящик с водкой. За ним шел слесарь Чанбарисов и нес три булки хлеба и несколько толстых жирных колбас.

— Вот это зря, — резко возразил Карамышев. — Привез бы лучше горячий ужин.

— Не учи меня жить, Талгат, — сдерживаясь, попросил главный. — Ты неглупый малый, работаешь с людьми полтора десятка лет, но рассуждаешь как учительница начальных классов. Когда ты научишься понимать рабочего человека?

Карамышев дернулся, помолчав, предупредил:

— Рабочие весь день работали на морозе, без горячей пищи. Если кого поморозишь, мне, как старшему прорабу, ответ держать.

— Не боись, — одернул его главный. — Я за все отвечу. Если испугался ответственности, то бери мою машину и уезжай. Разрешаю.

Карамышев направился к машине. Загитов, не веря глазам, смотрел на его твердый шаг, запоздало раскаиваясь в своем предложении. «Неужели посмеет уехать? — соображал он. — Ославит себя на все объединение. Да и меня выставит в дурацком свете».

Карамышев дошел до машины, распахнул дверцу и что-то сказал шоферу. Тот прибавил обороты, дал задний ход и, развернув машину, включил дальний свет.

«Как я нехорошо подумал о нем», — спохватился Загитов. Теперь он, увидев ярко освещенную яму с разбросанными вокруг комками земли, уловил мысль Карамышева. Хорошо, что эта нарядная машина хоть как-то поможет делу.

Загитов позвал Карамышева в вагончик, но тот наотрез отказался. Главный снисходительно улыбнулся и пошел к рабочим. Те сидели и стояли вокруг стола, освещенного керосинкой, и громко смеялись.

Возле Карамышева остался лишь один газорезчик Ишмаев. Он был молод, застенчив, и мало кто знал, что этот паренек собирается через месяц жениться.

С крыльца вагончика Ризуан крикнул Ишмаеву, и тот, виновато улыбнувшись начальнику, побрел на зов бригадира.

* * *

Злого, насупленного Ризуана было не узнать. Он стоял у края траншеи, лез в карман за папиросами и широко улыбался.

— Амир Гареевич прикажет — в огонь пойдем, — добродушно философствовал он с папиросой во рту. — Не начальник, а золото.

Однако Ризуан не спешил спускаться в траншею. Он с наслаждением вдыхал табачный дым, задерживал его в легких для «обогрева нутра» и щурился на яркий свет автомобильных фар «Волги».

Раскрасневшиеся рабочие дружно высыпали из вагончика, заговорили разом и, не слушая друг друга и толкаясь, направились к стоявшему в ярком свете Ризуану. Последним с крыльца вагончика спустился Загитов. Он на ходу дожевывал колбасу. Сметая хлебные крошки со своего полушубка, он подошел к Карамышеву и похлопал его по спине.