Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций - [3]

После Мюнхенских соглашений Советский Союз оказался в довольно сложной ситуации. Рассекреченные документы свидетельствуют, что И.В. Сталин был готов участвовать в переговорах. Отстранение СССР от решения Судетского кризиса он воспринял как попытку изоляции и еще одно подтверждение антикоммунизма Запада. Попытки найти общий язык с Францией и Англией, чтобы сдержать экспансионизм национал-социалистической Германии, потерпели крах. Политика коллективной безопасности провалилась. Как и в случае с Франко в Испании, западные деятели считали достижение компромисса с Гитлером более перспективным подходом, чем какие-либо договоренности с Москвой. Советский Союз целенаправленно изолировали, с ним демонстративно перестали считаться.

В подобной ситуации легко понять раздражение Москвы. Когда англичане, делая вид, что ничего особенного не произошло, попытались через полпреда И.М. Майского прояснить позицию советского руководства («Что Вы теперь будете делать?»), то в Лондон ушла гневная шифровка: «Полпред не обязан отвечать всем обращающимся к нему об основах политики своего правительства. Рекомендуем отделываться общими замечаниями, что советское правительство изучает новую обстановку, созданную событиями последнего времени». Как известно, результатом «изучения обстановки» стало германо-советское сближение в 1939 г.

Историки до сих пор спорят о том, кто стал инициатором улучшения отношений между ярыми идеологическими и политическими противниками. Часто ссылаются на речь И.В. Сталина на XVIII съезде ВКП(б), в которой генсек «намекал» на готовность к изменениям. Однако ставшие доступными только в XXI в. материалы из архива Политбюро доказывают, что первый сигнал послали все-таки из Берлина. В начале февраля 1939 г. А. Гитлер дал указание прекратить в прессе какую-либо критику и публикацию негативных сообщений о Советском Союзе. Затем немцы поинтересовались, а правильно ли их поняли? Речь И.В. Сталина подтверждает, что «сигнал дошел». После подобных полунамеков начинается осторожное выяснение позиций, причем по мере изменения расклада сил в Европе немцы вели себя все активнее и откровеннее.

На съезде партии И.В. Сталин озвучил основные опасения СССР, которые обсуждались в секретных дипломатических и партийных документах: «Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом», что это «очень похоже на подталкивание, на поощрение агрессора». И сделал вывод: «Большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом». Недвусмысленное предупреждение из Кремля на Западе восприняли как обычную пропаганду. Советско-германский антагонизм не подлежал сомнению, и вопрос о будущем столкновении двух держав казался решенным делом.

Тем временем события набирали стремительный оборот. В нарушение всех договоренностей 15 марта войска вермахта вошли в Чехословакию. А. Гитлер верно рассчитал, что ни Лондон, ни Париж не будут вмешиваться. Так и произошло. Однако, оккупировав Чехословакию, он перешагнул черту. Общественное мнение в Великобритании и Франции стало быстро меняться. Даже поклонники Н. Чемберлена и Э. Даладье требовали более жестких мер против Берлина. Поэтому союзники решили дать Польше необходимые гарантии в случае ее конфликта с Третьим рейхом. 31 марта 1938 г. британский премьер-министр выступил по радио с соответствующим обращением.

А. Гитлер на параде. Берлин, 1939 г. РГАКФД

Речь Н. Чемберлена и англо-французские гарантии Варшаве привели фюрера в бешенство. В марте у него еще не было ясного плана. Он предполагал, что после «урегулирования Данцигского вопроса» Польша останется под влиянием Германии и будет ее союзницей в будущей войне с большевизмом. Упрямство поляков и возрастающая неуступчивость Запада делали эту альтернативу малореальной. 3 апреля Гитлер подписывает директиву «Вайс», которая в кратчайший срок, через девять дней, превращается в план войны против Польши. Меняется и дипломатическая стратегия. Ставится задача по максимальной изоляции Польши с одновременным давлением на англичан и французов, чтобы те не смогли выполнить заявленные гарантии. Другая, не менее важная цель, — это нейтрализация потенциального участия СССР в войне на стороне поляков.

Факельное шествие нацистов в день рождения А. Гитлера. Берлин, 1939 г. РГАКФД

Как это часто бывало у фюрера, деликатные поручения вменялись лицам из его ближайшего окружения. В конце апреля 1938 г. бывший вице-канцлер в правительстве Гитлера Ф. фон Папен отправляется послом в Турцию. Там он под благовидным предлогом встречается с советским посланником А. В. Терентьевым и, отбросив дипломатические формальности, заявляет ему то, что потом на разном уровне будут повторять слово в слово почти все немецкие чиновники. «Между нашими странами нет принципиальных расхождений», «различие идеологий не должно служить препятствием к сближению», «идеологии надо оставить в стороне и вернуться к бисмарковским временам дружбы». Эти предложения заинтересовали Кремль. Со второй половины мая начинаются первые регулярные обсуждения, а летом 1939 г. темп встреч и дискуссий нарастает с каждой неделей.