Мир Трех Лун - [9]

На камни пал странный свет. Я старался не поворачивать голову, сперва нужно нажраться, а потом скосил глаза на красноватую тень под ногами, это закатная, понимаю, но от моих ног тянется еще и зеленоватая…

Вздрогнул, чуть суп не расплескал, лучше бы не смотрел: в небе уже две луны! Одна – та огромная, сейчас пугающе красная, а из-за горизонта быстро поднимается еще одна, маленькая, фиолетовая, словно вся из драгоценного сапфира, а свет от нее яркий, словно не отраженный, а собственный.

Я пару раз моргнул, убирая пелену с глаз, не помогло, торопливо протер кулаками. Так и есть, теперь от всех камней падают по две призрачно-светлые тени, и если багровая замерла в ожидании, то сиреневая медленно укорачивается, словно подкрадывается ближе и ближе…

Вуди открыл глаза, спросил сонным голосом:

– Чего не спишь?

– Вторая луна, – проговорил я вздрагивающим голосом.

– И что? – спросил он.

– Да как-то, – ответил я осторожно, – не по себе.

Он хмыкнул:

– Да? Тогда тебе, если такой чувствительный, вообще нужно сперва смотреть на небо, прежде чем выйти из-под укрытия. А дома ты как… ах да, у вас же и неба не видно.

– А что, – спросил я, – когда их две?

Он пробормотал:

– Две луны еще ничего. У самых чувствительных, говорят, кожа чешется, когда вот так обе. Да еще важно, говорят, когда красная ближе, чем та, медная… Не знаю, я не чувствительный. Врут, наверное. Но вот когда три…

Я охнул:

– Что? Три луны?

Он чуть кивнул:

– Это бывает редко. Даже очень. Совсем редко. Хотя, конечно, когда на небе все три, лучше зарыться в нору, зажмуриться и переждать. Некоторые… ну, не выдерживают.

Я спросил с дрожью:

– Как?

– Не выдерживают, – повторил он. – С ними случается… разное. А еще иногда бывает такое, это уже совсем редко, когда на небе ни одной.

– Ого!

Он сказал наставительно:

– Вот тебе и «ого». Полная чернота, мы же к ней не привыкли. Все прячутся в дома и запираются, как и чем могут. В это время, сам понимаешь, совсем другая жизнь, другие законы, нам лучше не высовываться…

Я спросил довольно глупо:

– Почему?

– Иная Жизнь, – повторил он раздельно.

– А выйти посмотреть? – спросил я.

– Жизнь дороже, – ответил он равнодушно и протяжно зевнул. – Нужно только дождаться утра. Когда восходит солнце, мир снова наш. Целиком!.. В общем, спи, я сказал! А то утром вообще не поднимешься.

Услышав наши тихие разговоры, поближе перебрался Фицрой, не спится, смотрится бодрым, словно и не ломал камень, предложил Вуди зуб дракона, а когда тот с отвращением отказался, встрял в разговор и живо начал посвящать дурака-варвара в местные реалии.

Солнце обычно светит большое оранжевое, и все под ним живут и радуются. Иногда появляется и белое, но оно мелкое, по небу проносится как скачущий конь, пользы от него мало, как и вреда, а вот совсем редко и тоже ненадолго показывается зеленое… оно поменьше, но злое, от него всякие болезни. К счастью, шустрое, из-за края земли почти выпрыгивает, как трусливый заяц, быстро проносится по небу и надолго прячется на другой стороне, чтобы через несколько недель выпрыгнуть снова.

Чаще всего оно появляется в то время, когда светит оранжевое, и тогда зеленое не вредит, а если и вредит, то совсем мало. Оранжевое ему не дает слишком уж пакостить.

Но бывает очень редко, когда оранжевое опускается за край земли, а зеленое только-только вылезает, и тогда за несколько минут оно успевает натворить всяких дел.

Потому на это время все прячутся. Поговаривают, при королевском дворе маги составили таблицы, по ним видно, когда и на какое время вылезет зеленое, но их предсказания часто оказываются неверными, а уж простой народ и вовсе не может ухватить эти законы.

Еще известно, что чародеи изготавливают некие талисманы, защищающие от зеленого солнца, но они стоят дорого, и приобретают их только очень богатые люди. К тому же эти талисманы, чтобы защитить хозяев, впитывают всю злобу зеленого солнца и постепенно сами стареют и рассыпаются…

Я слушал краем уха, но не столько самого Фицроя, как шорох со стороны укладывающихся спать каторжников. Когда все затихло, а на смену пришел разноголосый храп, тихохонько поднялся.

Вуди завозился, просыпаясь, а Фицрой, что улегся вблизи, тут же привстал на локте, блестя в темноте живыми любопытными глазами.

– Вы чего? По бабам?.. Я с вами!

– Луной любуюсь, – сообщил я. – Я любитель лунного света. У нас культ луны.

– Какой из них? – спросил он.

– Не знаю, – буркнул я. – В лесу ни одной не видно. Спи.

– Про культ луны не слышал, – сказал он шепотом, – а вот про Фикариса… Это культ, понимаю! По триста девственниц за ночь на алтаре в полноценных женщин!.. У вас как насчет девственниц?

– Никак, – отрезал я. – Кому они нужны?

– Вот-вот, – сказал он с удовлетворением, – а говоришь, варвар!..

Я осмотрел плиты, хотя и днем насмотрелся, но днем только на своем участке, а тут походил и поприкидывал, откуда легче начать.

Потом весь день Мэтью просто отказывался, некогда, а без него нельзя, наконец поддался на уговоры, если окажусь прав, то ему что-то да перепадет сверху, потому на третью ночь тайком выползли к намеченной еще раньше огромной плите, которой не видно конца-краю.